Приободрил Инну телефонный разговор с Александрой Вершининой. Подарил надежду, отогнал спрятанное в уголке души уныние. Все получится. Как мантру повторяла Инна, плывя на своей малолитражке по вечно загруженным Московским улицам. Дождь не прекращался, но уже не так угнетал, и тяжелое серое небо, уже не так подавляюще действовало.

Настрой боевой, настроение приподнятое.

Правда сбить настрой и испортить настроение, попыталась мама: начала настойчиво Инне названивать, а так как помимо претензий или очередного требования солидной суммы на какую нибудь жизненно необходимую родительнице ерунду, ждать от беседы с ней было нечего, Инна на звонки не отвечала, подъехав к детскому садику и вовсе поставила телефон на беззвучный режим. Потерпит родительница, позже претензии выскажет.

Инна успела достать из зеленого шкафчика комбинезон и ботинки сына, помощница воспитателя Светлана Васильевна, приятная женщина лет пятидесяти, вывела взъерошенного, но жутко довольного Даньку из группы.

– Мамочка! Так много всех после обеда забрали! И Игоря, и Катю с Машей! Все чихали! И я чихал! Почихал – и ты пришла! – радостно сообщил рванувший к Инне сын.

На заболевающего ребенка даже отдаленно не похожий. К счастью.

– Пришла мой хороший, давай одеваться.

– Я сам. Большой уже, – авторитетно заявляет трехлетний Данила, тащит с полки шкафчика свитерок.

– Инна Сергеевна, заведующая уже уехала, она просила вам передать, чтобы вы зашли к ней в понедельник. Разговор у нее к вам какой то серьезный. – тихонько проговорила Светлана Васильевна, повернулась к натягивающему свитер Дане, – до свидания Данечка, хороших вам с мамой выходных.

– До свидания! Выходные всегда хорошие: буду строить большую крепость из конструктора! Еще в бассейн с мамой пойдем и наедимся мороженого. – попрощавшись, поделился планами Иннин сын.

До машины бежали, прикрываясь одним зонтом на двоих. Инна запустила ребенка в салон, усадила в детское кресло, заняла место за рулем.

– Сынок, мы с тобой съездим в одно место, здесь недалеко, а после, если хочешь, я накормлю тебя пиццей.

– Ура! И мороженым, ладно? Мам, а где водятся земляные оси? Кто это вообще?

– Может быть осы? Это такие насекомые.

– Мам! Осы я знаю, они жужжат и кусаются! Нет, не они, как о них медведь потереться может? Я про осю спрашиваю. Васильевна в спальне пол протирала и пела про них, слышно было плохо, не очень расслышал. Но запомнил. Сейчас я тебе спою. Данька набрал в легкие воздуха и громко запел:

– Где то на белом свете,

Там, где всегда мороз,

Трутся спиной медведи,

Об земляного осюю

– Егор Николаевич, я завтра вам нужен?

Трофимов вздрогнул, будто очнувшись. Зарывшись в мыслях, он и не заметил, как до комплекса добрались.

– Нет, не нужен, занимайся своими делами. В понедельник, как обычно. – пробурчал, выбираясь из теплого салона автомобиля.

Ветер швырнул Егору в лицо холодные дождевые капли.

– Какого хрена на подземную парковку не заехали? – проворчал вслух Трофимов, и торопливо пошагал ко входу в дом.

– Егор Николаевич, у вас гостья!

Подобострастно улыбнувшись, доложил охранник, выскочивший из за стойки ресепшн.

– Что за гостья? Я никого не ждал. – удивленно спросил Егор, остановившись.

– Пичугина Вероника Викторовна. – отчеканил секьюрити.

Егор, не дрогнув лицом, мысленно чертыхнулся и последовал к лифту.