— Ты говоришь это без особенного энтузиазма, — сказала Эвелин, — Ах, мне жаль, ты, конечно, сейчас не в настроении обсуждать такие темы. Ну и? Ты воткнула Штефану вилы в пузо?

Я покачала головой:

— Это того не стоит.

— Ты права, — поддержала Эвелин. — Мужчина как особь вообще ничего не стоит, если тебе интересно мое мнение.

— Ах, ты говоришь так только потому, что Петра увела его у тебя из-под носа.

Эвелин рассмеялась.

— Но, Оливия, ты же на самом деле так не думаешь?

— Нет.

— Тогда я спокойна, — произнесла Эвелин. — А то уж я начала беспокоиться. Но ведь ты прекрасно знаешь, как я требовательна в вопросах вкуса. А ипохондрики с загаром из солярия — совершенно не мой тип мужчин.

И не мой тоже, подумала я. Но Штефан не всегда был таким.

— Кроме того, — сказала Эвелин, на этот раз серьезно, — кроме того, я бы никогда не стала что-то затевать с братом моего мужа. Это вообще отсутствие всякого стиля.

— Полное, — согласилась я, и чья-то невидимая рука сдавила холодными пальцами мое горло.

Ох, что же я наделала! У меня нет никакого стиля. Я спала с братом моего мужа.

— И я бы не стала делать этого еще и потому, что уважаю тебя и нуждаюсь в тебе, — мягко сказала Эвелин, и рука с холодными пальцами сжала мое горло с такой силой, что я потеряла способность дышать.

— И я в тебе, — услышала я свой собственный хрип.

И это была абсолютная правда. Я нуждалась в Эвелин и любила ее. Действительно любила. Особенно с того момента, как узнала, что у нее ничего не было со Штефаном. Она отремонтировала мой дом. А что я сделала в благодарность? Переспала с ее мужем.

Я — самое настоящее отребье. Еще хуже, чем Петра. Я виновато посмотрела на Эвелин. Как теперь отмыться от этой грязи?

— Так что же все-таки с тестом на беременность? — спросила я с замиранием.

О мой Бог. Мысль о том, что я легла в постель с отцом ее ребенка, снова лишила меня возможности дышать.

Я, я была самым отвратительным и мерзким отребьем.

— Позитивно, — сказала Эвелин и рассмеялась. — Во всяком случае, для меня. — Перехватив мой сконфуженный взгляд, она снова стала серьезной. — Нет, собственно, сам тест показал отрицательный результат.

Я смутилась еще больше.

— Так это значит, что ты теперь беременна?

Эвелин покачала головой:

— Нет, я не беременна. И знаешь что? Я больше не стану к этому стремиться. Прошедшее время ясно показало: я вообще не хочу иметь детей.

— Правда, нет?

— Нет. Я и до этого не хотела, но думала, что тогда жизнь будет считаться прожитой зря. И если не сейчас, то когда? Но это была идея фикс. Множество людей просто не созданы для того, чтобы иметь детей.

— Но Оливер, — сказала я и попыталась проигнорировать угрызения совести. — Он же так хотел.

— Да, — сказала Эвелин. — Он страшно разочарован. Но он это понимает. Он всегда все понимает. Он такой тонкий человек, ты знаешь. Я не хотела сделать ему больно.

— Да, — прошептала я.

«Отребье, отребье», — шептал голос внутри меня. Эвелин улыбалась:

— Я всегда буду любить его, это он тоже знает. Но он никогда не смирится с тем, что не сможет стать отцом моих детей. Ни он — никто другой. Когда эти шесть месяцев наконец закончатся, я начну искать новую работу. Я слишком хороша для того, чтобы заниматься пеленками. А еще лучше — уеду на какое-то время за границу.