Карточка вполне соответствовала ненадолго надетой личине – с фантазийной короной вверху, способной привести в ярость издателей Готского альманаха… Корона, имя и титул отпечатаны жирной, густой позолотой, исходящий от карточки приторный аромат дурной вульгарности распространился по приемной вплоть до отдаленных ее уголков.

Мегера вернулась почти сразу же, кивнула довольно вежливо:

– Вас просят.

Кабинет оказался небольшим, едва ли не меньше приемной. На стене, как и полагалось, висел портрет короля и императора, выглядевшего браво и молодо, насколько это возможно. Наискосок от него, рядом с окном, красовалась эмблема почтенного заведения, изображенная масляными красками на холсте и заключенная в тоненькую золоченую рамку: окруженное сиянием всевидящее око.

Хозяин, восседавший за столом в расстегнутом по причине тучности жилете, на первый взгляд выглядел добрым недотепистым дядюшкой из французского водевиля. Вот только глазки у него, как ни старался, оставались пронзительными, колючими – ну что же, noblesse oblige, наверняка полицейский чиновничек на пенсии…

Сабинин остановился перед столом, умышленно давая возможность рассмотреть себя во всей красе: жилет чересчур пестрый для подлинного джентльмена, камень в галстучной булавке чересчур велик для настоящего алмаза, трость с рукоятью в виде фривольно выгнувшейся обнаженной женщины тоже им пишет о дурном вкусе. Да вдобавок лоснящаяся от золота визитка…

И все же он надеялся, что не переборщил. Нет ничего страшного в том, чтобы выглядеть сомнительным субъектом, явным авантюристом. Главное – не показаться авантюристом мелким. К мелким прохвостам и отношение соответствующее, а вот авантюристы высокого полета отчего-то вызывают у многих неподдельное уважение, пусть и смешанное с другими чувствами, вроде боязливого любопытства…

– Садитесь, прошу вас, – любезно предложил господин Глоац. – Из России к нам изволили прибыть, князь?

«Просто князь, – отметил Сабинин. – Отнюдь не более приличествующее случаю дваше сиятельствоф. В комбинации с едва заметной иронией во взгляде сие означает, что рыбка заглотнула наживку. Вот и прекрасно…»

– Из Болгарского княжества, – сообщил Сабинин. – Господин Глоац, мне вас отрекомендовали самым лучшим образом, и я не стану отнимать у вас время напрасно. Давайте сразу перейдем к сути дела. Ситуация моя крайне деликатна…

– Вы, быть может, и не поверите, но так обстоит со всеми, кто сюда приходит, – добродушно прогудел толстяк. – И могу вас заверить, что деликатность здесь блюдут. Надлежащим образом.

– Вы меня окрыляете, – сказал Сабинин. – Дело в том, что я собираюсь жениться…

– Мои поздравления.

– Увы, до поздравлений еще далеко… – вздохнул Сабинин, поигрывая вульгарной тросточкой. – Избранница моя молода, очаровательна, располагает хорошим приданым. И происходит из хорошей семьи. В этом-то камень преткновения и скрыт… В семье. Эти чванливые скоробогачи…

Он замолк, доставая папиросу, предоставив остальное деловому чутью хозяина заведения. Тот после некоторого раздумья выжидательно промолвил:

– Ну что же, иногда родители питают абсолютно непонятные предубеждения против избранника их дочери…

– Господин Глоац, вы попали в самую точку! – воскликнул Сабинин проникновенно, с воодушевлением. – Клянусь фамильным гербом, на моей репутации в данный момент нет ни единого пятнышка. Никаких компрометирующих меня обстоятельств, верьте мне! Однако родители моей избранницы с достойным лучшего применения упорством продолжают интриговать… Несмотря на то, что молодая дама достигла совершеннолетия и вольна располагать собою, как ей вздумается… Это сущий ангел…

– Быть может, мы будем придерживаться конкретики? – мягко, но непреклонно предложил Глоац.