С Надеждой Осиповной начался у него роман месяц тому назад, но мужа ее он еще не знал. Ему было только известно, что муж ее родом француз, фамилия его Буазо и что занимается он комиссионерством. Судя по фотографии, которую видел Жирков, это был дюжинный буржуа лет сорока, с усатой, франко-солдатской рожей, глядя на которую почему-то так и хочется потрепать за усы и за бородку а la Napoleon и спросить: «Ну, что новенького, г. сержант?»

Шлепая по жидкой грязи и спотыкаясь, Жирков отошел несколько в сторону и крикнул:

– Извозчик! Изво-зчик!!!

Ответа не последовало.

– Ни гласа, ни воздыхания, – проворчал Жирков, возвращаясь ощупью к крыльцу. – Своего извозчика услал, а тут и днем-то извозчиков не найдешь. Ну, положение! Придется до утра ждать! Чёрт подери, корзина промокнет и платье изгадится. Двести рублей стоит… Ну, положение!

Раздумывая, куда бы спрятаться с корзиной от дождя, Жирков вспомнил, что на краю дачного поселка у танцевального круга есть будка для музыкантов.

– Нешто пойти в будку? – спросил он себя. – Идея! Но дотащу ли я корзину? Громоздкая, проклятая… Сыр и букет можно к чёрту.

Он поднял корзину, по тотчас же вспомнил, что, пока он дойдет до будки, корзина успеет промокнуть пять раз.

– Ну, задача! – засмеялся он. – Батюшки, вода за шею потекла! Бррр… Промок, озяб, пьян, извозчика нет… недостает только, чтобы муж выскочил на улицу и отколотил меня палкой. Но что же, однако, делать? Нельзя тут до утра стоять, да и к чёрту платье пропадет… Вот что… Я позвоню еще раз и сдам Дуняше вещи, а сам пойду в будку.

Жирков осторожно позвонил. Через минуту за дверью послышались шаги и в замочной скважине мелькнул свет.

– Кто издесь? – спросил хриплый мужской голос с нерусским акцентом.

«Батюшки, должно быть, муж, – подумал Жирков. – Надо соврать что-нибудь…»

– Послушайте, – спросил он, – это дача Злючкина?

– Чегт возми, никакой Злюшкин издесь нет. Убигайтесь к чегту з вашей Злюшкин!

Жирков почему-то сконфузился, виновато кашлянул и отошел от крыльца. Наступив в лужу и набрав в калошу, он сердито плюнул, но тотчас же опять засмеялся. Приключение его с каждою минутою становилось всё курьезнее и курьезнее. Он с особенным удовольствием думал о том, как завтра он будет описывать приятелям и самой Наде свое приключение, как передразнит голос мужа и всхлипыванье калош… Приятели, наверное, будут рвать животы от смеха.

«Одно только подло: платье промокнет! – думал он. – Не будь этого платья, я давно бы уже в будке спал».

Он сел на корзину, чтобы заслонить ее собою от дождя, но с его промокшей крылатки и со шляпы потекло сильнее, чем с неба.

– Тьфу, чтоб тебя чёрт взял!

Простояв полчаса на дожде, Жирков вспомнил о своем здоровье.

«Этак, чего доброго, горячку схватишь, – подумал он. – Удивительное положение! Нешто еще раз позвонить? А? Честное слово, позвоню… Если муж отворит, то совру что-нибудь и отдам ему платье… Не до утра же мне здесь сидеть! Э, была не была! Звони!»

В школьническом задоре, показывая двери и потемкам язык. Жирков дернул за шишечку. Прошла минута в молчании; он еще раз дернул.