— Конечно. Как мило, что вы к нам выбрались! Вы уже ужинали?

— Да, благодарю вас.

— Может быть, кофе?

— Нет, право же, не нужно, спасибо — я только что из-за стола.

— Ну что ж, — вступил Джордж, — тогда могу предложить только виски.

— Спасибо, старина, не сейчас; может быть, попозже. Я уже выпил бренди. Стоит ли мешать виноград с зерном?

— Да вы мудрец! — откликнулся Джордж. Чело его прояснилось: собственно говоря, ближайшим источником виски служила пивная, а согласие означало бы по меньшей мере шесть шиллингов и шесть пенсов, не говоря уже о затрате сил на доставку.

Миссис Джордж Фентиман выдвинула для гостя кресло, а сама присела на низкий пуф. Ей исполнилось около тридцати пяти; и в лице ее еще сохранились следы былой красоты, хотя болезнь и заботы состарили Шейлу до срока.

— Не огонь, а одно название! — угрюмо заметил Джордж. — Что, угля больше нет?

— Мне очень жаль, — отозвалась Шейла. — Нынче поденщица ведра толком и не наполнила.

— Так почему ты не проследишь, чтобы наполняла? Это уже не в первый раз. Если в ведре для угля хоть что-то осталось, эта особа почему-то считает, что наполнять его незачем.

— Я схожу принесу.

— Нет, не трудись. Я сам. Но ты уж не забудь сказать поденщице.

— Не забуду — я ей целыми днями напролет об этом твержу.

— Старушенция глупа как курица. Нет, Шейла, не ходи — я не допущу, чтобы ты таскала на себе уголь.

— Чепуха, — не без ехидства отозвалась жена. — Какой ты все-таки лицемер, Джордж. И почему это рыцарский дух просыпается в тебе только в присутствии гостей?

— Позвольте мне, — порывисто предложил Уимзи. — Я люблю носить уголь. В детстве я уголь просто обожал. Сколько от него грязи, сколько шуму прелесть что такое! Так где же он? Ведите меня прямо к месту!

Миссис Фентиман выпустила ведерко, а Джордж и Уимзи, состязаясь в учтивости, некоторое время вырывали ценный приз друг у друга. В конце концов к громоздкому ларю на заднем дворе отправились всем скопом: Уимзи добывал уголь лопатой, Джордж подставлял ведро, а дама держала длинную свечку, крайне ненадежно закрепленную в эмалевом подсвечнике на несколько размеров больше, чем нужно.

— И скажи миссис Крикетт, — не отступался Джордж, с раздражающим упрямством вновь и вновь возвращаясь к наболевшему вопросу, — чтобы каждое утро наполняла ведро, как полагается.

— Я попытаюсь. Но миссис Крикетт терпеть не может, когда ее отчитывают. Я вечно боюсь, что она соберется увольняться.

— Но ведь на свете, наверное, есть и другие поденщицы?

— Миссис Крикетт — безупречно честная женщина.

— Знаю; но ведь честность — еще не все. Ты с легкостью подыщешь замену, надо только постараться.

— Хорошо, я обо всем позабочусь. Но почему бы тебе самому не поговорить с миссис Крикетт? Ведь утром я ее, как правило, не застаю.

— Да, безусловно, я знаю. Вовсе незачем лишний раз напоминать мне о том, что на хлеб зарабатываешь ты. Ты считаешь, меня такое положение дел несказанно радует? Уимзи тебе расскажет, что я на этот счет думаю.

— Не глупи, Джордж. Лорд Питер, и почему это мужчины так трусят объясняться с прислугой?

— Объясняться с прислугой — прямая обязанность женщин, — возразил Джордж, — это вообще не мое дело.

— Ну, хорошо, я поговорю с ней — но за последствия отвечаешь ты.