— Ясно. Значит, генерала вы больше не видели вплоть до его ухода?

— Не видела. Позже мисс Дорланд сообщила мне, что с гостем приключился сердечный приступ.

— Я вам бесконечно признателен, миссис Митчэм. А теперь мне хотелось бы задать Нелли вопрос-другой.

Миссис Митчэм позвонила в колокольчик. На зов тут же явилась розовощекая, премиленькая служаночка.

— Нелли, этот полицейский желает выяснить у тебя некоторые подробности касательно визита генерала Фентимана. Изволь рассказать ему все, что знаешь, но помни: он — человек занятой, так что попрошу без пустой болтовни. Вы можете переговорить с Нелли прямо здесь, сударь.

И миссис Митчэм величественно выплыла из комнаты.

— Грозная дама, — отметил Паркер благоговейным шопотом.

— Старая закалка, как говорится, — согласилась Нелли со смехом.

— Ну, и задала же мне страху! Ну что ж, Нелли, — начал инспектор, в очередной раз прибегая к традиционной формулировке, — я так понимаю, вас послали отнести пожилому джентльмену бренди. А кто вам приказал?

— Дело-то было вот как. После того, как генерал пробыл с леди Дормер около часа, в комнате ее светлости зазвонил колокольчик. Отвечать на звонок — это моя обязанность; так что я встала, а медсестра Армстронг просунула голову в дверь, и говорит: «Нелли, принеси-ка по-быстрому капельку бренди и попроси мисс Дорланд подняться сюда. Генералу Фентиману нездоровится». Так что я сбегала за бренди к миссис Митчэм, а по пути наверх толкнулась в студию к мисс Дорланд.

— А это где, Нелли?

— Это здоровенная комната на втором этаже, прямо над кухней. В прежние времена там была бильярдная со стеклянной крышей. Мисс Дорланд занимается там живописью, и возится с бутылочками да склянками, и еще как гостиную ее использует.

— Возится со склянками?

— Ну, со всякими там аптечными снадобьями и прочей ерундой. Леди вечно носятся со своими хобби, сами знаете, работать-то им не приходится. А прибраться за собой — так это извини-подвинься!

— Да уж, представляю. Ну, продолжайте, Нелли; извините, что перебил.

— Так вот, передала я слова медсестры Армстронг, а мисс Дорланд и говорит: «Ох ты, Боже мой, Нелли, — да, так и сказала, — бедный старый джентльмен. Сердце, видать, не выдержало. Отдай-ка мне бутылку, я сама отнесу. А ты сбегай позвони доктору Пенберти». Так что я отдала ей бренди, и мисс Дорланд понесла бутылку в спальню.

— Минуточку. Вы видели, как она пошла наверх?

— Ну, пожалуй, что своими глазами и не видела… но мне так показалось. Сама-то я вниз побежала, к телефону, так что особо не приглядывалась.

— Действительно — и зачем бы?

— И, конечно, мне пришлось отыскивать номер в телефонном справочнике. Собственно, номеров там было два. Я позвонила к нему домой, и мне ответили, что доктор сейчас на Харлей-Стрит. А пока я запрашивала второй номер, мисс Дорланд крикнула мне с лестницы: «Нелли, ты дозвонилась до доктора?» А я ей: «Нет еще, мисс; он у себя в приемной». А мисс Дорланд: «Да? Хорошо, когда прозвонишься, скажи, что генералу Фентиману сделалось дурно и он сей же миг выезжает на Харлей-Стрит». А я ей: «А разве доктор сам сюда не явится?» А она: «Нет; генералу уже лучше, и он говорит, что предпочел бы сам туда прокатиться. Пусть Уильям вызовет такси». С этими словами мисс Дорланд ушла, а меня как раз соединили с приемной, и я передала помощнику доктора Пенберти, что генерал Фентиман вот-вот подъедет. А тут он сам спускается вниз, мисс Дорланд и медсестра Армстронг поддерживают его с двух сторон, и выглядит бедный старый джентльмен просто ужасно: что называется, краше в гроб кладут.