— А я что, я ж не спорю… Только чужими недостатками можно и воспользоваться… Впрочем, я просто обращаю на них твоё внимание…

— Слушая, какой ты все таки гад, — обречено произнесла Рита и грустно улыбнулась, огорчаясь за Славку и, в то же время, восхищаясь Володиной силой. Силой ли? Может обычным самомнением и хорошо подвешенным языком? Нет, силой.

— Гад, — повторила Рита, глядя ему прямо в глаза.

— Причем, прошу заметить, не просто гад, а май гад!

Тут Рита уже не смогла продолжать обижаться. Они вернулись к Татьяне со Славиком. Те, ожесточенно спорили о чем-то.

— Да послушай, что там может быть хорошего? Там маленький город, ни развлечений, ничего! Нет даже деревьев, в тени которых можно поцеловаться, никакой романтики…

— Да нет же… Ты не была там, как ты можешь судить! Там люди куда интеллигентней.

— Ой, не смеши меня, там ведь нет ни одного вуза!

— Да при чем же здесь вузы?

— Стоп, стоп, стоп, — Рита решила вмешаться, — может вы прекратите спорить ни о чем, — девочка догадалась, о чем они говорят, — какая разница, чей город лучше?

— Мы не о том говорим. Не знаешь, не вмешивайся, — Таня была уже через чур возбуждена.

— А в чем дело? — на этот раз вмешаться решил Володя.

— Мы спорим, где Рите лучше жить. Я считаю, что в Харькове, а он пытается внушить мне, что ей лучше вернуться в родной заполярный поселок.

— Конечно лучше, — тут же начал высказывать свое мнение Вовка, — там ей куда лучше! Здесь надо обдумывать каждый шаг, к чему-то стремиться, а там же философия совсем другая — после рабочей смены пришел, водки для обогрева принял, и на боковую.

Рита смотрела на Вовку широко открытыми глазами и сжав кулаки. Как он смеет так говорить? Это после того, как она столько рассказывала ему о Лобытнангах, о детстве, о вьюгах…

— Ты не прав, совсем не прав, — Рита попыталась вступиться за родной город как можно спокойнее, — Там очень теплые люди, они вовсе не…

— Конечно теплые, столько пить-то, а! Это же север, там же по-другому не выживают…

Рита почувствовала, как комок слез неумолимо приближается к выходу на люди. Уже не в силах сдерживаться, Рита выбежала из кухни и, бросив через плечо злое: “Там не пьют, там, в отличии от Харькова, люди стихи пишут и со стихией борются!” — схватила с вешалки свою куртку и выбежала из квартиры. Растерянный Славик рассеянно пожал плечами и, извинившись перед оторопевшими Морозовыми, последовал за девочкой. Рита стояла на балконе лестничной площадки. Ее трясло, слез уже не было, но состояние полной подавленности осталось.

— Там не все пьют, там некоторые стихи пишут… — повторила она в ответ на вопросительный взгляд Славика.

— Эй, львенок, конечно же, ты права, и мы с тобой это знаем. Не все ли нам равно, что думают какие-то харьковчане?

— Они не какие-то, они мои, родные, они самые близкие и родные мне люди, они единственные, кто у меня есть. Я живу у них, верю им, как они могут так говорить?

— Ну-ну, малыш мой, успокойся, — Славик трясущимися руками обнял ее за плечи, — теперь у тебя есть я. Теперь ты сможешь вернуться в любимый город, мы будем…

— Стоп, Славка, стоп… — Рита, наконец, решилась, — Понимаешь, у каждого человека есть своя жизнь… Свое прошлое понимаешь, свое настоящее, ты — мое прошлое, мое прекрасное прошлое, и чтобы не стать друг для друга тягостным настоящим нам лучше не видеться, ты слышишь меня?

Славик вздрогнул, ослабил хватку.