— Ладно, я все понимаю.

— Послушай, Слав, — Рита вспомнила, что так и не сказала Славику самого главного, — послушай, я хотела сказать тебе спасибо…

— За что?

— За то, что ты есть, и тебе, и ребятам. Вы очень хорошие, вы шикарно пишите музыку, вы должны продолжать это делать, несмотря ни на что…

— Если честно, то все песни, которые делал лично я, были для тебя, о тебе или что-то еще в этом роде. Даже когда я ещё не знал тебя… Не знал, но уже предчувствовал и писал тебе… А когда тебя не будет рядом, я не захочу их слышать.

“Неужели можно так красиво врать” — подумала девочка.

— Прекрати, — строго, подражая интонациям деда, приказала она, — Во-первых — рано или поздно увидимся, и ты покажешь мне свои новые работы. Во-вторых, если я когда-то узнаю, что ты бездействуешь, никогда тебе этого не прощу. И вообще, давай уже прощаться, скоро мои придут, а мне бы еще ужин приготовить.

— Эй, подожди, выглянь сегодня в окно где-то в двенадцать, сможешь?

— Не смогу, я сплю в дальней комнате, там подоконник заставлен, — Рита и сама не знала, зачем она врала.

— Во сколько у тебя завтра поезд?

— Можно подумать с нашего вокзала в один день может уйти много поездов?

— Не красуйся! Во сколько?

— В пять вечера. Ладно, пока… Я тебя целую, в щечку на прощанье.

— Я люблю тебя.

Рита положила трубку. Странная радость переполняла ее грудь, девочке хотелось прыгать и радостно кричать “Ура!!!” Она уезжает из этого города. И не просто так, а красиво! С любовной драмой, со смертями, с музыкой. Осознание причин радости выставляло Риту в ужасном свете, но было правдивым… Ей нравилась эта трагедия!

— Ну что ж, Ритуль, тебе предстоит проверка на выживаемость. Если выживешь — значит, талантливая ученица Валентина. Нет — туда тебе, слабой, и дорога, — мама говорила это с улыбкой, но пальцы ее нервно дрожали, когда она брала дочь за руку. До поезда оставалось два часа, сумки были уже собраны.

— Но если ты, только на секундочку, станешь портить нервы моей бедной, старой маме, я приеду и сама, собственноручно придушу тебя. — На Ирину явно напала словесная неудержимость, — попробуй только довести старушку до того же состояния, что ты довела нас!

— Мам, да все в порядке. Я не собираюсь никого нервировать.

Когда они выходили, посидев на дорожку, Рите стало не по себе. Она прощалась со своим домом. Видимо навсегда. На вокзале воняло селедкой, которая почему-то продавалась у местных лоточников. Поезд на этот раз не опоздал. Сажая дочь в поезд, Ирина сдерживала слезы мужественно и отчаянно. Рита попрощалась с Валентином, они обнялись, девочка подумала, что несмотря ни на что, это все-таки один из самых родных ей людей.

— Риорита, помни, — Валентин говорил серьезно, и, впервые за много лет общения, ласково, — пути назад не закрыты, ты всегда можешь вернуться…

Рита благодарно кивнула, подумав про себя, что никогда теперь не будет возвращаться назад. Девочка обняла мать, и обе не выдержали — разрыдались. И вдруг поезд тронулся.

— Слушай, извини, я пойду спать, — Александра просто валилась с ног.

Красные глаза жены произвели нужную реакцию. Дмитрий обеспокоился:

— Вижу, ты и впрямь устала. Слушай, ложись, я сейчас приду. Мне только что пришла в голову одна мысль, я хочу поискать в дневнике Риты кое-какие подробности. Это займёт пять минут. Не засыпай, дождись меня…

Дмитрий закурить очередную сигарету и вцепился в тетрадь.