— Вот ты и опять проснулась, — сказала она. — Хочешь немножко супа?

Вирджиния кивнула. Тетя покормила ее. Суп был даже вкуснее, чем медовое питье. Съев изрядную порцию, Вирджиния почувствовала себя не такой усталой.

— Я рада… видеть… вас… тетушка Элла Мэй, — сказала она, тщательно подбирая слова, как будто ей с трудом удавалось припомнить их. — Я часто думала о вас… но вы никогда… не заходили к нам… в Нью-Йорке.

— Да, дорогая, — мягко ответила тетя.

Вирджиния вдруг вспомнила и разговор на повышенных тонах, и отца, пришедшего чуть ли не в ярость, как часто бывало с ним, когда ему кто-нибудь перечил; и мать, тоже разозленную; и хлопанье дверьми, и то, как тетя Элла Мэй уходила из дома со слезами на глазах, но непобежденная и непреклонная в своем решении.

— Я… помню, — вслух произнесла Вирджиния. — Вы ушли… из дома.

— Да, дорогая, — подтвердила тетя. — Я ушла и вышла замуж. А к тебе на свадьбу меня пригласила твоя мать.

— Ко мне… на свадьбу! — Вирджиния замерла. Затем она сказала, как бы сама себе:

— Торт… упал на меня и… золото! Голова… очень болела. Наверное, все из-за той огромной… уродливой диадемы.

— Когда ты упала, — сказала тетя Элла Мэй, — диадема все катилась и катилась по полу.

У Вирджинии дрогнули губы, раздался слабый, дребезжащий смех.

— Я всегда считала, что диадемы до смешного бесполезны! — улыбнулась тетя Элла Мэй.

— Мама… называла ее… короной, — вспомнила Вирджиния, и они вместе рассмеялись. Внезапно смех оборвался.

— Мама! — испуганно вскричала Вирджиния. — Она… рассердится… что я заболела… Почему… она позволила мне… быть здесь?

Тетя отошла от кровати.

— Поговорим об этом в другой раз, детка.

— Нет, сейчас, — настойчиво потребовала Вирджиния. — Я хочу… знать. Она… сердится, ведь так?

— Я не хочу тебя огорчать, — произнесла тетя Элла Мэй своим мягким голосом. — Но твоя мама больше не сердится, Вирджиния, детка. Она… умерла!

Вирджиния уставилась на нее, пораженная.

— Умерла! — медленно проговорила она. — Мне и в голову никогда не приходило, что мама… может умереть. Она всегда казалась такой сильной… такой… такой несгибаемой. Так вот почему… я с вами?

— Да, дорогая.

Позже Вирджиния считала, что, прежде чем она узнала о случившемся, прошло несколько дней, состоявших из вопросов, недосказанных фраз, ответов, которые, как ей казалось, не пугают или расстраивают, а только усыпляют. Но на самом деле, как потом поведала ей тетя Элла Мэй, Вирджиния благодаря своей настойчивости узнала правду всего сутки спустя после того, как пришла в сознание.

— Когда ты упала в обморок, — рассказывала тетя, — твоя мать ужасно рассердилась и расстроилась. Она решила, что ты притворилась больной, чтобы не встречать гостей, а упала просто из-за неуклюжести. Она пришла в ярость, увидев диадему на полу, и еще больше разбушевалась, когда убедилась, как трудно поднять тебя на ноги.

— Дальше! — прошептала Вирджиния.

— Твоя фата и платье мешали, но наконец, когда удалось поднять тебя с пола и отнести в маленькую приемную за гостиной, в которой собрались все гости, твоя мать неистово кричала, что свадьба продолжается.