— Да, — подтвердила тетя. — Но теперь он стал герцогом. И знай, дорогая, что ты — герцогиня!

— Вот уж кем я никак не хочу быть, — возразила Вирджиния. — Ты должна от него как-то отделаться.

— Он очень внимателен, — продолжила тетя. — Пишет мне каждый месяц, интересуясь твоим здоровьем.

— Стоило ли беспокоиться? — удивилась Вирджиния. — Он получил деньги — те, которые мама заплатила за мой брак с ним, да и все остальные может забрать, если пожелает. Меня это не интересует. Пусть заберет все.

— И об этом я тоже хотела с тобой поговорить, — сказала Элла Мэй. — Теперь, когда твоя мама умерла, ты сознаешь, что ты стала одной из самых богатых молодых женщин в Америке?

— Мне все равно, — равнодушно заметила Вирджиния. — Мне не нужно больше того, что у меня здесь есть. Тетя Элла Мэй рассмеялась.

— Такое счастье недолгое. Жизнь в этом доме скоро тебе покажется очень ограниченной, однообразной.

— И ты тоже так думаешь? — спросила Вирджиния. Тетя улыбнулась и покачала головой.

— Конечно же нет. Это мой дом. Я пришла сюда, когда вышла замуж, и поначалу мы были очень бедны.

Твой отец отлучил меня от семьи, потому что я вышла замуж по любви.

— О, тетя! А он жив? — спросила Вирджиния.

— Нет, дорогая, он умер два года тому назад. Вот почему я даже обрадовалась, когда настала необходимость за тобой ухаживать. Мне было очень одиноко без мужа. Детей у нас не было, а тут как будто появился ребенок — все те дни, когда ты лежала беспомощная, нуждалась во мне и полностью зависела от моего ухода за тобой.

— Все те дни! — машинально повторила Вирджиния. — Я никогда не спрашивала, тетя, но сколько же я здесь пролежала?

— Год и два месяца, — ответила Элла Мэй. Вирджиния пришла в ужас.

— Так долго! И я тебя не узнавала?

— Нет, дорогая, но зато теперь ты узнаешь, и это самое главное. Немногое в жизни принесло мне такую радость, как видеть тебя такой, какая ты сегодня.

Вирджиния взглянула на старомодное ситцевое платье, которое было на ней. Его пришлось одолжить у тетушки, но даже после того как платье ушили, оно было слишком широким в талии.

— Хорошо, что у тебя нашлось платье для меня, — сказала она и добавила:

— Одно я решила твердо, тетя. Я останусь здесь с тобой, то есть если, конечно, ты мне позволишь. Единственно, на что годятся мои деньги — это обеспечить нашу жизнь.

— Я не возьму твоих денег, — резко произнесла Элла Мэй. — Ни цента. Я еще отцу твоему заявила, когда он меня отлучил от семьи, что сама себя обеспечу и никогда у него не попрошу ни одной монеты. Я сдержала слово и не собираюсь нарушать его даже ради тебя.

— Не хочешь ли ты сказать, что тратилась на меня все это время? — спросила Вирджиния.

— Ты не требовала больших расходов, — улыбнулась тетя. — И если у тебя не было того комфорта, какой мог бы быть в дорогой лечебнице, то, по крайней мере, я выходила тебя своими средствами.

— Лучшими средствами в мире, — преданно заявила Вирджиния. — Можешь не волноваться, тетя; даже если я когда-нибудь уеду, все равно не позабуду всего того, что узнала от тебя: и о натуральных продуктах, и об овощах, и что единственный сахар, необходимый организму, — это мед от пчел в саду.

— Ты, безусловно, моя лучшая реклама, — признала тетя. — Но, дорогая, мир за окнами ждет тебя, и, когда немножко окрепнешь, ты должна вернуться и предстать перед ним.