Наконец усатый хмыкнул.

— Ха! Это укроп сушеный.

Мои ноги ослабели.

— Позвольте присесть. — Я нащупал свободный стул и опустился на него, вытирая со лба выступивший пот.

— Ты, никак, удивлен? — прищурился старший лейтенант Капустин.

— Еще бы. Жизнь перед глазами промелькнула. Это ведь реально не мой пакет! Черт знает, как он там оказался.

— Ясно как, — с неким разочарованием проговорил молодой. — Кто-то пошутил.

— Ты, Александр, лучше подумай, кто тебе подкинуть такое мог, — посоветовал Капустин. — Потому что сегодня это шуточки, а завтра…

Пока он взял паузу, я думал. Список подозреваемых сократился ровно до двух лиц: Жеки и Игната, которые вели себя на удивление спокойно. И ведь у них хватит денег и подлости подбросить что-то посерьезнее. Да и если не посерьезнее… Например, слабительное в компот подсыпать перед каким-нибудь матчем. И нужно что-то с этим делать, как-то разбираться.

Капустин тем временем достал мои бутсы, подержал в руке, вытащил футболку и замер, глядя на логотип клуба.

— Ух ты! Динамовец что ли?

— Ага. За московское «Динамо» играть приехал. Возвращаюсь с первой тренировки, на днях едем на сборы.

Молодой Михалев растерянно захлопал глазами и обратился ко мне:

— За «Динамо», правда? Так ты, выходит, нашеский?

— Вашенский, только пока не оформлен, — через силу улыбнулся я. — Позвоните в клуб, Максим Романович подтвердит.

Усатый Капустин заулыбался:

— Костенко? Ну раз так… — Почесал усы. — Да уж, хорошие игроки нам не помешают! А то четырнадцатое место — стыд и срам… Вот только вместо хороших, смотрю, набирают совсем какой-то балласт! — Он глянул на меня неодобрительно. — А нормальных отпускают! Вон, Федьку Смолова переманили минчане, сволочи!

— Помнишь, летом бомжам болотным продули? — снова обернулся дежурный справа. — Когда такое было? Этот «Зенит» ленинградский все в хвост и в гриву, даже «Кайрат» их шесть-ноль унизил, а мы? А мы им дома влетели! А теперь еще хуже все будет, помяни мое слово!

Часы показали восемнадцать ноль-ноль. Ну все, хана мне. Лиза уже, наверное, достает из сумочки гильотину. Или звонит деду, чтобы тот уничтожил карьеру одного отдельно взятого индивидуума с фамилией Нерушимый.

— Можно мне идти? — Я сделал жалобное лицо. — Я к девушке опаздываю, мужики! Уже опоздал!

— Не положено! — отчеканил молодой.

Однако его старший товарищ все же сжалился, вернул мне паспорт, а ретивому коллеге, скривившись, сказал:

— Товарищ Михалев, уймитесь. — Видно было, что этот молодец достал всех своей активностью. — Излишнее рвение хорошо сами знаете когда. На бабе! А здесь тоньше нужно, деликатнее, с людьми как-никак дело имеем! Видно же — хороший парень. А бежал он, потому что опаздывал к девушке. Можете идти, товарищ Нерушимый, только вот здесь автограф свой поставьте. Авансом. С такой фамилией вам прямая дорога в сборную назло буржуйским комментаторам, пусть языки ломают, а-ха-ха!

— И мне! — оторвался от просмотра дежурный, тоже начав смеяться.

— А укроп сушеный нужен? — подал голос четвертый милиционер. — Если нет — жене заберу!

Я размашисто расписался в одном распахнутом блокноте, во втором, пожал протянутые руки и рванул прочь, закинув сумку через плечо.