Кардинал, сидящий за столом вместе с Князем, ничего не сказал и сделал вид, что происходящее его не касается. Уткнулся себе в газеты. Борман вскочил с места, готовый восстанавливать справедливость, но встал Князь, положив руку ему на плечо, и обратился к новенькому:

— У нас хата правильная, людская. По беспределу тут не прокатит.

Рыжий амбал оскалился:

— Срал я на ваши правила. Там, где я, правила мои, ясно? Кто не согласен — валите на…!

Он самодовольно заржал. Князь и Борман переглянулись. По понятиям такое оставлять было нельзя. По логике — правильно было не нарываться, ведь Князь знал, что его будут ломать серьезные бойцы.

— Ты за это ответишь, — холодно проговорил Князь.

Со второй койки спрыгнул молчаливый бык, который мне еще раньше не понравился, хрустнул шеей и с вызовом спросил:

— Да ну?

— Братва, мочи беспредельщиков! — заорал Табаки, у него откуда-то появилась заточка.

И началась движуха. Сидельцы налетели на этих двоих, как стая дворняг — на волкодавов. Табаки ретировался, пропуская вперед гопоту. Шестерка здраво оценивал свои силы, затаился, выгадывая удобный момент, чтобы ударить исподтишка.

Бой разворачивался в узком пространстве между койками, где едва можно раскинуть руки. Беспредельщики встали спиной к спине. Рыжего спереди атаковала стая гопников, причем у одного был кастет, быка — сидельцы со стажем, в том числе Борман и Бес. Положение братвы усложняла ограниченность пространства для маневра, и они просто не могли подступиться, качки отбрасывали их топчущими.

Наконец стая сообразила, как загонять хищников, и самые мелкие и хлипкие вскочили на койки, чтобы оттуда бить и отвлекать быков, и основная группа могла нанести решающий удар.

От грохота, криков, хрипов и стонов я едва не оглох. Барин настоятельно рекомендовал не вмешиваться не в свое дело, и я отодвинулся к стене. Сидельцы от меня открестились. Буду ли я сукой, если выполню рекомендации начальника СИЗО?

— Неруш, чего сидишь, помогай! — вытаращился на меня Табаки, сидящий на койке.

Улучив момент, он метнулся вперед, полоснул заточкой шею рыжего, который в этот момент профессиональной «двойкой» вырубил гопника-питекантропа. Но шестерке не повезло. Рыжий сместился чуть в сторону, и заточка лишь оцарапала его шею.

Взревев, он ринулся на Табаки. На миг закрыл его спиной. Вскрик, хруст, пара движений — и шестерка валится на пол, судорожно сжимая торчащую из шеи заточку. Стекленеющие глаза смотрят на меня, изо рта толчками вырывается кровь.

Но самое интересное происходило не здесь, а возле стола, где чифирили авторитеты.

Азиат, похожий на нашего Колесо, только более мелкий, скакал вокруг Князя, рвал дистанцию, работал лоукиками и был намного быстрее — Князь просто не успевал ему отвечать.

Кардиналом занимался военный. Работал он четко: прямой, двойка, удар коленом в живот. Блок. Блок. Удар. Кулаки-молоты цыгана разбивались о непрошибаемую стену, Кардинал постоянно пропускал и держался только за счет веса и природной мощи.

Тем временем взбешенный рыжий достал ближайшего гопника прямым в челюсть. Мощным ударом в солнышко отправил его в полет. Гопник виском ударился об угол моей кровати, пустил пену и задергался, закатив глаза.

Видя, что бьют авторитетов, Бес метнулся к столу и даже сумел долбануть по башке военного. Тот развернулся и двумя точными ударами отправил его в нокаут. Ситуацией воспользовался Кардинал, и отвлекшийся военный пропустил мощный прямой в голову. Пошатнулся, отступил.

— Пацаны! — хрипло проорал он, пятясь от взбешенного Кардинала, который пер буром, размазывая кровищу по лицу.