С высоты птичьего полета Глазго напоминал причудливую микросхему, расчерченную извилистым руслом реки, с вкраплением озер и прудиков. То и дело самолет нырял в облака, и видимость пропадала.
В аэропорту нас встречали журналисты, но тут работа полицейских была на высоте: к нам никого на пушечный выстрел не подпустили. Мы погрузились в автобус и покатили к стадиону. Обычно матчи проходили вечером, но двадцать пятого июля игра с «Рейнджерс» была запланирована на странное время: 14.30.
Пока мы ехали и рассматривали окрестности, Аксель с кем-то переписывался и не отрывал взгляда от смартфона. А я глядел в окно и думал о том, что все-таки Шотландия — не Англия. Глазго отличался от Лондона и Кардиффа, и порой казалось, что это Чикаго: очень мало исторических построек, все относительно современное: построенное в Викторианскую эпоху или в прошлом веке, ну и, конечно, модерновые здания из стекла и пластика, которые не смотрелись тут так чужеродно. А еще — город казался менее ухоженным, не таким пафосным, как Лондон, и не настолько вычурным, как Кардифф. Ну точно Чикаго или Детройт в его лучшие времена. Я там ни разу не был, но почему-то казалось, он должен выглядеть именно так.
Аксель посовещался с Марокко и наконец объявил:
— Итак, планы на ближнее время: обед, экскурсия по стадиону «Айрбокс», ужин в 18.30, в 19.00 — пресс-конференция. Прогулка по городу будет завтра с десяти утра.
Возле стадиона нас уже ждали, но по-прежнему полиция работала исправно и держала живой щит. Болелы освистали наглых гостей, журналисты пытались прорваться сквозь живое оцепление, я оглядывался и чувствовал себя звездой. Вряд ли на родине даже вокруг «Спартака» такой ажиотаж. Ну точно мы, как «битлы» или еще какие рок-звезды.
Ну а сам стадион мне напомнил вокзал: с одной стороны — трехэтажное здание из красного кирпича, узкие арочные окна, блестящая металлом крыша с синими железными конструкциями, зачем-то в нее вмонтированными. С другой — тоже кирпичное здание, но квадратное, похожее на промышленный ангар какого-то завода. Два этих элемента соединяло совершенно чуждое стилю сооружение из стекла и пластика.
Сперва мы отправились на заселение в гостиницу при спорткомплексе. Номера были стандартные, простые, в стиле лофт.
Потом по расписанию был обед в банкетном зале спортбара, куда имелся отдельный вход, а дверь в основной зал закрывалась. Помещение было рассчитано человек на тридцать, и мы заняли все столики.
Официанты сразу же принесли что-то типа сырного супа, хлеб. Суп оказался рыбным, очень странным, но вкусным. Наблюдавший за нами Аксель объяснил, что мы вкушаем традиционное блюдо шотландской кухни — каллен скинк.
На второе нам принесли баранью ногу со странным гарниром — картофельным пюре, перемешанным с обжаренными луком и капустой. Это тоже оказалось национальное блюдо — румбледетамбс. Кокорину, сидевшему за соседним столиком спиной ко мне, слово понравилось, и он учился его выговаривать, толкнул Полоза в бок.
— Звучит, как заклинание. Язык сломаешь.
— Угу. Румбле-детамбо.
— А теперь, — объявил Аксель, — национальное блюдо шотландской кухни номер один: хаггис.
— Подгузники! — ляпнул я и мысленно выругался.
В СССР такой торговой марки быть не могло, и динамовцы не оценили шутку, а вот Аксель сбился и побледнел. Благо что он не увидел, кто это сказал. Черт, надо всеми способами отмазаться от пресс-конференции, там журналисты будут сверкать остроумием, и я в ответ так сверкну, что все ослепнут.
Официант принес блюдо, напоминающее зельц, но очень уж пузатый. Антон подвинул хаггис к себе, разрезал, и оказалась, что текстура у него зернистая. |