Все помрачнели. Димидко потупился, протянул руку:

— Поздравляю, это огромный шаг в твоей карьере.

Погосян и Микроб смотрели под ноги. Ветераны стояли молча. Только на лице Жеки читалась неподдельная зависть.

— Я не хочу уходить из команды, — сказал я, наблюдая, как меняются лица парней, в глазах загорается надежда, — и сделаю все возможное, чтобы как можно быстрее вернуться.

Димидко грустно улыбнулся.

— Два года тебе «служить» — что ты сделаешь?

— Сделаю. Как умудрился сделать, когда сидел в СИЗО, а там ситуация была куда более безвыходной.

На Жекином лице проступило непонимание: как же так — не хочет? Вот я — хочу! Вот бы мне на его место!

Я уточнил:

— Обещаю сделать все возможное, чтобы вернуться в команду ко второму кругу.

Мне никто не поверил. Но им нельзя было знать того, что знаю я.

Увлеченные раздумьями, мы не заметили подошедших телевизионщиков. Обернулись на звонкий девичий голос:

— Здравствуйте!

Ярко накрашенная брюнетка, стриженная под мальчика, держала в руках микрофон и смотрела на нас, круглый невысокий оператор устанавливал камеру.

— Как здорово, что я застала «Титан» полным составом! Можно задать пару вопросов и прояснить ситуацию?

Димидко вскинул руку и отвернулся.

— Потом.

Оператор направил камеру на меня, а журналистка словно не услышала Сан Саныча, обратилась ко мне:

— Меня зовут Ольга, первый михайловский канал. Сегодня появилась информация в «Советском спорте», что Александр Нерушимый переходит из «Титана» в «Динамо». Как вы это прокомментируете?

«Оперативно сработано, — подумал я, снова ощутив себя мячом на футбольном поле. — И правда ведь врать не придется». Теперь из меня будут делать жертву режима. Что ж…

— Это беспредел, — сказал я, вытащил из сумки повестку, приблизил к камере. — Вот снимайте. Я перехожу в «Динамо» не по своей воле. Мне поставили условие: или два года в армии, или — «Динамо».

Журналисты принялись радостно снимать, парни оживились, столпились за моей спиной — прямо маленький митинг получился. Я продолжил:

— До сегодняшнего дня я думал, что живу в свободной стране, где соблюдаются законы, но это — настоящий беспредел. Они даже не попытались со мной договориться по-хорошему, поставили перед фактом! Хотя весенний призыв давно закончился.

— А если попытались бы договориться, каковым было бы ваше решение? — спросила журналистка.

— Я бы отказался, потому что «Титан» — не просто команда, это моя семья. Я хочу обратиться к болельщикам «Титана»: ребята, вы лучшие болельщики на земле! Все наши выигрыши — благодаря вашей поддержке. Десятого мая мне надлежит явиться в военкомат. Обещаю сделать все возможное, чтобы поскорее вернуться в команду! Я верю, что справедливость восторжествует. С вашей поддержкой, с поддержкой честных журналистов, надеюсь, мы победим генеральский беспредел!

Димидко позади меня зашипел:

— Что ты несешь? За решетку захотел?

Я обернулся и сказал:

— И вы не молчите! Пока все молчат, будет твориться такое в стране!

Вперед выступил Левашов и, сверкая глазами, на полном серьезе воскликнул:

— Свободу Нерушимому! Нерушимого — назад в Титан!

Димон может поднять волну среди болел. Эх, знали бы «титаны», что сейчас они невольно разыгрывают сценарий тех самых генералов!

— Мы этого так не оставим! — вскинул голову Микроб.