К своему столику я не спешил, кивнул Димидко, поискал Погосяна, не нашел, значит, время его казни отодвигается. Пожал руку Колесу, который заговорщицки подмигнул. Радин, который все это время развлекал Энн, сделал приглашающий жест. Я подошел. Энн побледнела еще больше.

— Как вы провели без меня время? Все обсудили? — полушутя спросил я и прислушался к желаниям Радина. — Косточки мне перемыли?

Он хотел, чтобы все это побыстрее закончилось, и он получил благодарность от председателя симферопольского обкома. Желательно бы, конечно, «волгу», а то сын на развалюхе ездит.

Похоже, все же ложная тревога, и Радин в шпионские игры не вовлечен. А может просто Энн его успокоила, пока меня не было.

— Ты неважно выглядишь, мне страшно за тебя, — сказал я Энн. — Кажется, что тебе нельзя напрягаться и лучше прилечь.

— Не бросай меня! — взмолилась Энн, похоже, она не видела ссору с Дариной.

И снова двойственность: «Не отпускай» и «Проваливай к черту, оставь меня наконец». А еще в голове прочно засела мысль: почему все именно так и именно здесь, в Ялте?

Действительно ли происходит какой-то обмен информацией и идет игра спецслужб? А может, и нет ничего? Железный занавес только приподняли, и еще слишком рано для решительных действий. Будь моя воля, не лез бы на запад.

Сегодняшний день меня изрядно утомил, потому я вызвал такси и сказал Энн:

— Давай я тебя провожу.

Девушка посмотрела странно, захотела противоположного, и я протянул руку, помогая ей определиться. Она воспользовалась помощью. Мы направились к выходу, когда стриптизерши вернулись на сцену и заработал стробоскоп.

Я остановил проходящего мимо Микроба, но он посмотрел на меня, как на мокрицу, и возжелал скинуть мою руку, но сдержался. Похоже, он тоже сопереживает Дарине, а меня считает моральным уродом.

— Вы тут еще долго? — спросил я.

Федор злобно прищурился и выдал:

— Где-то час. Но, думаю, часа тебе будет маловато. Или управишься?

Я принялся размышлять вслух:

— Туда двадцать пять, обратно двадцать пять. Управлюсь.

— А туда-сюда? — донеслось в спину.

А ведь я и правда выставил себя сволочью: девушку свою, которую любят и ценят мои друзья, на веселье не позвал, зато пригласил вот эту английскую леди. Может, Погосян не так уж и неправ в том, что сдал меня.

— Что происходит? — зевнув, спросила Энн, опирающаяся на мою руку. — Я им не понравилась?

— Дело не в этом…

Швейцар открыл перед нами дверь, и мы вышли на улицу, где прохладный ветер сразу же меня отрезвил. Я специально вызвал машину к соседнему зданию, чтобы охранники не вмешались в спектакль, который будет разыгрывать Дарина. Вон, кстати, и она шагает навстречу.

Когда до нее осталось несколько метров, я отчетливо считал ее желание расквасить смазливое личико этой девки! В принципе, ее желания были понятны, но станет ли…

И тут вдруг Дарина дернулась, словно ее подстрелили, замедлила шаг. Казалось, она вот-вот упадет, но я не стал ее поддерживать. Рина справилась, по щекам ее почему-то катились слезы, но походка стала твердой.

Энн поняла, что происходит, только когда Рина схватила ее за руку — для диагностики требовался тактильный контакт — и тут же шарахнулась, будто ее током шибанули. Покачнулась, слезы хлынули градом.

— Ты… ты… тварь! — пыталась она разыграть свою роль, но не получалось.

Вспомнилось, что она чувствует то же, что и больной. Понятно, Энн-то под обезболивающими…

— Оставь моего парня! — Она трясущимся пальцем указала на Энн, помотала головой и попятилась, попятилась, а потом вдруг колени ее подкосились, она упала навзничь, и по асфальту побежала кровь.