— У вас есть оружие? Дайте. Мне. Пистолет!

— Тебя с ним не пустят в самолет. Или тебе нужно оружие, не чтобы перестрелять предателей, а хочешь застрелиться?

Энн всхлипнула и разревелась. Сообразив, что Тирликас включил злого полицейского, я принялся изображать доброго, обнял ее и прошептал в ухо:

— Хочешь, я провожу тебя в отель?

Она мотнула головой и завыла. Я погладил ее по волосам.

— Или поедем, попытаемся тебе помочь? Вдруг получится?

— Это может сделать единственный человек, — проговорил Тирликас. — Попытаюсь до него достучаться.

Он ударил по тормозам, включил аварийку, а потм долго ходил вокруг машины, разговаривал по телефону. Когда он вернулся, я спросил:

— Это может сделать Горский?

— Нет. Это женщина. У нас счет пошел на часы.

— Для других история такая, чтобы они слишком рано не всполошились. — Он чуть повернул голову и обратился к девушке: — Энн, у тебя случился инсульт. Удивиться никто не должен: тот, кто это с тобой сделал, знает, что такие осложнения возможны. Потому тебя спецбортом отправили в Москву. На самом деле специалист спецбортом прилетит сюда. А ты побудешь в безопасном месте, потому что заинтересованные люди могут тебя устранить физически, чтобы пакет информации не попал к нам.

Похоже ей было все равно, она обхватила себя руками, покачивалась из стороны в сторону.

— Это значит, что я никогда не вернусь домой. Меня там убьют как предателя. — Подумав немного, она бросила злобно: — Хотя это они предатели! Я ради них жизнь готова была отдать. Вот если бы честно сказали — да без проблем! А они втемную меня использовали. Человека, который им доверял! У меня там родители, сестра, работа… Что мне теперь делать?

— Я б на твоем месте волновался о том, выживешь ты или нет, ведь никто не может гарантировать, что операции по твоему спасению пройдет успешно.

— И каковы мои шансы? — спросила Энн холодно.

— Двадцать процентов. Не в твою пользу, — честно ответил Витаутыч. — Еще есть небольшая вероятность, что выживешь, но останешься инвалидом.

Девушка зажмурилась. Она хотела заснуть, и чтобы кошмар закончился.

Машина поднялась по склону, и внизу раскинулись городские огни. Судя по всему, Витаутыч уезжал из Ялты.

— Куда мы едем? — спросил я, вспоминая про завтрашний откат.

— В Севастополь. Там современный военный госпиталь и есть аэропорт, куда прибудет спецборт.

— Так он прибудет? — безучастно уточнила Энн.

— Да. Наталья Романовна прилетит через два часа, ну и нам туда ехать час с небольшим.

— Ни родителей я не увижу, ни друзей, — сама себе шептала Энн. — Родные волны моря ласкают ноги. И это не главное. Камешки под ногами. Трава зеленая, как ворота. Касаюсь ручки… Я касаюсь — и тут ядерная война. Вертолеты туда-сюда, туда-сюда.

— Опять началось? — скорее констатировал, чем спросил Тирликас: — Энн, все будет хорошо, тебе помогут.

Но она не реагировала, бормотала бессмыслицу.

— Ее личность разрушается? — уточнил я.

— Может, да. Но и может, она просто не пережила предательства, и у нее острый психоз.

— Кто за этим всем стоит? — поинтересовался я. — Вы сказали, что поняли.

Витаутыч плотоядно улыбнулся.

— В Англии у нас один суггестор: начальник отдела департамента диппредства. Ссучился Вадик. Неприятно. Но главное — его вовремя раскрыли.

Южные серпантины, если смотреть на них сверху, часто напоминали изгибы тонкого кишечника.