— Хотя бы одного исполнителя взять, — вздохнул я и подумал о Кардинале, возможно, он смог бы размотать этот клубок.

— Вообще ничего! — развела руками она.

— Скорее всего исполнителей уже нет в живых. Но засада в том, что нет и трупов простых людей, чьи смерти выглядели бы естественными.

— А если действовали не киллеры? Если — маньяк из наших? Ну, или группа лиц.

Я вспомнил паутину, что рисовал Кардинал, обозначая связи нескольких человек, если ему дать в разработку эту ситуацию, людей будут десятки. Это на месяцы работы, и бесплатно ее Кардинал не сделает. Интересно, сколько он запросит, и будет ли результат? В конце концов, чем больше людей в разработке, тем выше вероятность, что засветятся одни и те же лица.

И тут меня осенило.

— Парень, который покончил жизнь самоубийством. Мне нужны все его контакты за последнее время. Встречи, телефонные звонки, проблемные родственники, ведь близкие — те, через кого можно надавить.

— Ничего, — вздохнула она.

— Ментов потрясти, которые могли что-то на него нарыть и шантажировать.

— Потрясли. Глухо.

— Есть ли одаренные, способные ставить блоки на мысли простых смертных?

— Есть суггесторы, способные просто заставить забыть. Даже если возьмем мента, который был под воздействием, он вряд ли что-то вспомнит.

— Значит, перетрясти суггесторов.

Семерка прищурилась и сказала:

— В БР работают не идиоты. Все это сделано по нескольку раз.

Я помассировал виски.

— Как думаешь, есть ли у этих убийств конкретная цель? Истребить всех? Убить определенных лиц, которые мешают какому-то проекту? Или простые люди скооперировались, чтобы уничтожить тех, кто сильнее них? Так сказать, превентивно, как Ирод — младенцев?

— Про младенцев обидно было, — криво усмехнулась Семерка.

Ее правая голень, которую хотели ампутировать, сейчас выглядела, как левая: слегка покрасневшая, немного отекшая, но все в пределах нормы. Чудесного исцеления не наступило, просто стабилизировалось состояние, но оно и к лучшему: никто ничего не заподозрил.

Жаль, у меня нет доступа к информации об убийствах. Казалось, что именно я найду зацепку, но это была иллюзия. Так, когда заедает замок, каждому кажется, что именно он откроет дверь, и ключ переходит из рук в руки, но в итоге все равно приходится менять механизм.

— Если бы тебя попытались прихлопнуть, — сказала Семерка, — то круг подозреваемых сузился бы до нескольких человек.

— И не надейся, — отшутился я. — И все-таки. Мне нужна информация по самоубийце. Родственники, контакты. Что сработало один раз, может сработать и во второй. Ну и информация по остальным погибшим. Сделаешь?

— Саша, ты такой хороший и такой наивный! — покачала головой она.

— Так сделаешь, или Тирликас тоже может?

— Распоряжусь, чтобы сделали, — кивнула она.

Воцарилось молчание. Нарушила его Семерка, сменив тему:

— Я от безделья стала ваш долбанный футбол смотреть. Короче, Саня, ты красавчик. — Она устало зевнула и хрипнула кричалку наших болел: — «Знает и она, и он, что „Титан“ наш чемпион!» Вы ж теперь пятнадцатого с Симферополем играете?

— С «Таврией», да, — улыбнулся я. — К нам приедут.

— Порвете? — спросила она уже устало, глянула на глушилку, стоящую на кровати.

— А куда деваться? — улыбнулся я.

Семерка закрыла глаза и прошептала:

— Раньше казалось, что счастье — власть, признание коллег, крутая тачка, друзья… А теперь вдруг стало ясно, что я все это готова отдать за то, чтобы ходить на своих двоих.