— А если нас там будут проверять перед каждой игрой? — насторожился Микроб.

— Будем надеяться, что нет. Это же не допинг. Э-э-э… особенность или есть, или ее нет. А таких, как мы, нестабильных, раньше никто не встречал.

— Думаешь, зарубят на начальном этапе? — спросил Микроб, когда я тронулся с места.

— Не должны. Меня тревожит одно: вдруг я уже не нестабильный? Вдруг моя особенность — уже константа? И тогда меня не допустят, а если кто-то и может что-то противопоставить их футболистам — это я. Тем более судьи всеми силами будут стараться не дать нам выиграть.

— Да и наши за пределы СССР не выезжали, — вздохнул Микроб. — Нет опыта таких игр. У Денисова разве что и Акинфеева. Может, у Кокоши еще. Остальные — и вовсе тепличные и молодые. Кто не тепличный — так это мы втроем. Наша команда чего только не натерпелась, особенно ты — в Англии.

Я передернул плечами.

— В общем, жду, что скажет куратор. Но еще пару энцефалограмм придется сделать.

Рина была на работе, и я приехал в пустую квартиру, где никак не мог расслабиться и мерил шагами комнаты. Набрал Тирликаса, но он не ответил.

Отзвонился Лев Витаутыч только после обеда и сразу сказал:

— Значит, так. Я диктую адрес, ты приезжаешь. Это медицинская клиника, совсем небольшая.

— Так а что с результатами? — спросил я.

— Странные результаты, подозрительные. Наших западных партнеров могут насторожить, и они не допустят тебя по медицинским показаниям. Записывай адрес!

— Пишу, — вздохнул я, хотя благодаря абсолютной памяти и так запомнил, что сказал Тирликас.

Хреново! Вся надежда, что такие результаты из-за остаточных явлений. Если нет, то я в пролете, потому что на перед чемпионат мира нас будут так проверять, что и в задницу заглянут.

Хотелось побыстрее домчать до указанного адреса и прояснить ситуацию, но снова пошел снег, и ехать приходилось медленно, еще и в пробке застрял на десять минут.

Ну почему так, когда спешишь, мироздание словно издевается⁈

В указанное место я прибыл через сорок минут, припарковался возле пятиэтажки, где на вывеске красовалась надпись: «Медицинский центр 'Альтернатива». Он был наполовину частным, здесь лечились те, кто хотел получить помощь мгновенно, или те, кто не успевал на процедуры в поликлинику в отведенное время — этот центр работал допоздна. Также можно было прийти к специалисту, если были сомнения в диагнозе, и следовало его подтвердить или опровергнуть.

Окинув взглядом длинную стойку регистратуры с четырьмя окошками, где толпились люди, я нашел надпись «справочная» и заглянул, собираясь уточнить, куда идти. Мне улыбнулась молоденькая медсестричка. Всмотревшись, она распахнула глаза и улыбнулась еще шире — видимо, узнала меня, но вида не подала.

Словно черт шепнул, чтобы проверил «эмпатией» узнала или нет, но я себя осадил и сказал:

— Здравствуйте. Мне назначено на энцефалограмму, моя фамилия…

— Назначено! — кивнула она, не дослушав — значит, все-таки узнала, — указала налево. — Вам туда. Предпоследняя дверь справа… Александр. Скажите свои данные, я выдам вам талон.

Спустя минуту я с талоном Э-18 стоял под дверью кабинета, где горела красная лампочка, и бежала бегущая строка: «Внимание! Не входить!»

Передо мной в очереди были два человек: мрачного вида седая старуха с бородавкой на носу, со смоляными бровями молодого кавказца и прыщавый парень, вперившийся в экран телефона и ничего вокруг не замечающий.

И где Тирликас? Мне почему-то казалось, что уже он здесь, ждет меня в кабинете, нависая над сотрудником, который делает энцефалограмму.