— Не тебя, а его.

— Меня. Зачем играть против тебя на твоем поле? Зачем ввязываться в игру, которую ты знаешь как свои пять пальцев? Да, ты хорош, Куинси. Но ты хорош не во всем. Из тебя не получился ни муж, ни отец, ни сын. Черт возьми, ты совсем не идеал. Я понял, что могу поиметь тебя.

— И ты познакомился с Мэнди на встоече у «Анонимных алкоголиков».

— Для начала я присмотрелся к твоему отцу, к твоей жене и твоим дочерям. Мне не потребовалось много времени, чтобы вычислить слабое звено. Им оказалась Мэнди. Черт возьми, Куинси, что же такое ты сделал со своим ребенком? Пьяница, неразборчива в связях. Полная неудачница, не способная позаботиться о себе. Для чего только ты изучал психологию?

Куинси стиснул зубы. Монтгомери улыбался, чувствуя, что берет верх. И, как любого победителя, его тянуло поговорить.

— Да, я познакомился с Мэнди, представившись сыном старого знакомого твоего отца, Бена Зикки. Я назвался Беном Зиккой-младшим. В чем прелесть этих собраний? В особой атмосфере товарищества, позволяющей завязывать отношения даже незнакомым людям. Мне хватило трех встреч.

— Ты познакомил ее с ним.

— Я сам ее поимел.

— Ты недотягивал до ее стандартов. Она не позволила бы тебе даже держать ее за руку.

Альберт нахмурился, явно задетый за живое, но тут же постарался вернуть утраченные позиции:

— Твоя дочь, Куинси, была очень общительной девочкой. Ленчи, обеды, завтраки. Вскоре я знал все, что мне нужно было знать о твоей семье. А сколько интересного я узнал о тебе, Пирс! О твоих привычках, о системе безопасности в твоем доме, о твоих письмах, этих трогательно-жалких попытках наладить отношения со старшей дочерью.

— Ты получил образцы моего почерка. Исходный материал для твоего хозяина, на основании которого он составил ту записку. И конечно, получил мою бумагу.

Монтгомери только улыбнулся и снова бросил взгляд на часы.

— Однажды вечером я был у Мэнди, когда ты позвонил, — сказал он. — Какой же неестественный у вас получился разговор! В самом деле, Куинси, ты никогда не понимал свою дочь. Стыдись.

— Он выжал из нее необходимую информацию, а потом убил.

— Это моя идея. Напоить и посадить ее за руль. Риск, конечно, был. Она могла не умереть сразу. Могла даже выздороветь совсем. К ней могло вернуться сознание. Ну и что? Она так напилась, что уже ничего толком и не помнила, а кроме того, мы всегда могли организовать небольшой инцидент в больнице.

— Мы?

— Я, — торопливо поправился Монтгомери. — Я мог устроить небольшой инцидент в больнице. Ее убийство было своего рода тестом. Заподозришь ли ты что-нибудь? Насколько хорош лучший из лучших? Но как и следовало ожидать, когда дело касается собственной семьи, твои инстинкты всегда молчат. Ты даже не остался у ее постели. Ограничился тем, что появился ненадолго и согласился отключить дочь от аппарата. Ты помог убить ее, Куинси. Нет, я, конечно, не имею ничего против, но неужели ты ничего не чувствуешь?

Пирс проигнорировал вопрос.

— Ты использовал ее, чтобы найти подходы к Бетти.

— Верно. Мэнди рассказала нам — мне! — все о своей мамочке. Любимые рестораны, любимая музыка, любимые блюда. Остальное — проще простого. К тому же, я знаю, как польстить женщине.

— Бетти ненавидит льстецов. Он взял ее тем, что представился реципиентом одного из органов Мэнди.

Глаза у Монтгомери расширились от удивления — он определенно не знал об этом факте. Последовавший взгляд на циферблат часов вроде бы успокоил его.

— Я тоже кое-что умею, Куинси. Пирс покачал головой.

— Ему пришлось ждать, пока Мэнди умрет.