— Мы танцевали только два вальса, Филип. Я надеялась на шесть. Но ты так щедро расточал свое обаяние, что дамы никак не желали расстаться с тобой.

Филип отмахнулся и тихо, с ледяной учтивостью заметил:

— По крайней мере у тебя хватило ума возвратиться в залу, прежде чем сплетники заметили твое отсутствие.

До потрясенной Сабрины не сразу дошел смысл его слов. Она лишь ошеломленно тряхнула головой.

— Я оторвала оборку, пришлось заколоть булавками. Если бы ты пригласил меня танцевать после того, как я пришла, сразу бы все объяснилось.

— И кто сочинил эту сказку? Ты или Ричард?

Сабрина плотно сомкнула губы.

— Я не виню тебя за то, что ты пытаешься все скрыть. На твоем месте я поступил бы так же. Но, к несчастью для тебя, Сабрина, я видел, как вы входили в ту уединенную каморку.

— Что за вздор вы несете, милорд!

— Милорд? Как официально! Но возможно, ситуация этого требует. Видишь ли, Сабрина, я дал тебе возможность доказать свое равнодушие к Кларендону, но добился совершенно противоположного. После вальса вы сразу ушли вдвоем.

Сабрина медленно поднялась, заливаясь краской.

— Хочешь сказать, что пригласил Ричарда, желая устроить нечто вроде испытания?

— Да, которого ты не выдержала.

— Не может быть, Филип. Не может быть. Ты имеешь наглость признаваться, что не поверил мне, когда я твердила, что равнодушна к Ричарду? И посмел пригласить его лишь по этой единственной причине? Подвергнуть свою жену пытке искушением?

— Нет, конечно, нет, — запротестовал Филип, вскакивая. — Я вполне могу справиться со своей супругой, не прибегая к недостойным уловкам.

— Но если это не уловка, то что же в таком случае?

— Просто возможность для тебя доказать свою преданность мне. Но, как я уже сказал, ты потерпела неудачу. Теперь я обязан спросить, какие чувства ты питаешь к Кларендону.

— Будь у меня нож, я вонзила бы его в твое коварное, лицемерное, лживое сердце! Ублюдок, это ты изменяешь мне на каждом шагу! Обвиняешь меня в связи с Ричардом без всяких тому доказательств, хотя временами называешь жену именем своей мерзкой любовницы! Мартина, ах, Мартина!

Она схватила пузырек с духами и швырнула в мужа. И страшно пожалела, что не попала, потому что он, увернувшись, громко захохотал. Но тут же став серьезным, объявил:

— Я мужчина. Ты моя жена. Следовательно, должна повиноваться мне и даже не помышлять об измене.

Сабрину трясло от ярости. Нет, она больше не станет ничем в него кидаться. Это глупо и по-детски. Нужно действовать умнее, уничтожить его сарказмом, он довел ее до предела, и глаза застилает красной дымкой бешенства.

— Я прошу тебя немедленно удалиться, Филип. Больше нам не о чем говорить.

Но Филип подошел к ней и, взяв ее руки в свои, слегка тряхнул. Сабрина нехотя подняла глаза.

— Ошибаешься. Будешь делать, как тебе велено. Нам есть о чем говорить. Ты моя жена, и это мой дом.

— А ты — мой муж.

— Конечно. Отныне ты находишься под защитой моего имени, и я не позволю его чернить. Слушай меня, Сабрина. Слушай внимательно. Я не потерплю ни Кларендона, ни кого иного в роли твоего любовника.

— Ричард до сих пор считал, что ты лишил меня девственности еще в охотничьем домике. Но я открыла ему глаза, объяснив, что всего несколько дней назад потеряла невинность, что ты взял меня трижды и я считаю невероятной чушью все утверждения о стремлении и готовности женщины добровольно завести роман. То, что делают мужчины с женщинами… то, что ты сделал со мной… это унизительно и мерзко! Я не хочу никакого любовника, Филип! Сама мысль об этом мне смешна!

Ошеломленный, Филип несколько раз открыл и закрыл рот, как рыба на песке.