Моего преследователя не видно и не слышно. Что, впрочем, меня совсем не удивляет — это не вчерашний школьник. Здесь он где-то… А вот далеко или близко? Пока темно, он мои следы попросту не видит, а разжигать костер я не собираюсь. Проще уж самому мишень на груди нарисовать. Понятное дело, что скрыть следы ночью я не смогу. Но и идти сейчас — затея весьма глупая.

GPS?

Хм…

Рискнуть? И идти по ночному лесу? Техники, что способна засечь прибор, у преследователя с собою я не увидел. Но, что-то же лежало в его рюкзачке? Аппаратура нынче хитрая пошла…

Нет.

Отпадает GPS. Жаль, конечно…

Рискнуть — и поспать?

И проснуться от холодного лезвия в боку? Или от выстрела в упор? Мне почему-то думалось, что мой преследователь станет стрелять именно так. Умом-то я понимаю, что он свободно может всадить в меня весь магазин метров с двадцати, какой уж тут упор… Но предчувствие — оно осталось, никуда не ушло.

Радиопереговоры.

— «Центр» — «Кречету 21».

— Слушаем вас «Кречет 21».

— У нас холодает, а разжигать костры не разрешено. Прошу разрешения снять часть постов на обогрев, и отвести людей в поселок.

— Вот ещё! — Недовольно фыркнул Погонин. — А кровать с периной ему не нужна? Передайте! — повернулся он к человеку, сидящему в камуфляжной куртке рядом с ним.

— Нет, перина ему не нужна, — отрицательно помотал головой камуфлированный. — А вот кровать…

— Но я же кровати себе не требую! Пусть терпит! Он коммунар или кто?

Собственно говоря, Погонин не врал, ему незачем было требовать кровати. Она и так у него имелась. Он лежал на удобном диване, прикрытый пледом и просматривал почту на экране ноутбука. Судя по выражению лица, никаких приятных новостей там не было, и поэтому настроение у него стремительно портилось.

— Так ведь, действительно же промерзнут… — осторожно заметил его собеседник. — И толку с них потом будет… немного. Они же в лесу почти ничего не умеют.

— Хрен с ними — пусть костры зажгут. Только так, чтобы их со стороны видно не было. И не отвлекайте меня больше такими мелочами!

Повод для плохого настроения действительно имелся. Из полученной почты явствовало, что его идея выращивать здесь некоторые специфические «лекарственные» препараты поддержки «наверху» не нашла. Более того, ему непрозрачно намекнули на несвоевременность некоторых инициатив. А все это в итоге приводило к существенному уменьшению денег на счетах. А вот жить без них вновь образованной «коммуне» (если этим словом можно было назвать данный поселок…) становилось нелегко. Можно целыми сутками толкать речи перед единомышленниками и призывать их к труду на общее благо. Можно. Но сотворить «на коленке» тот же электрогенератор, не имея никакого производства, красивые словеса не помогают! А уж создать в тайге обычную электролампочку…

Теория самодостаточного, независимого от всех общества, начинала трещать по швам. Пока ещё незаметно, подспудно, но эти мысли уже сильно напрягали главного теоретика. Город — вот поле его действия! Там, среди толп легковерных слушателей, он чувствовал себя настоящим вождем. А здесь, на земле, когда хорошо подвешенного языка было явно недостаточно — требовались ещё и руки, желательно, умелые, оболванивать своих почитателей становилось всё труднее с каждым днем. И в этой ситуации, выход к ним Имперца становился просто-таки манной небесной! Голова Волина могла стать платой за возврат в привычные условия работы.