Солнце напоследок превратило серую гладь с волнами в золотую чашу. Мама вытряхнула из моих волос соль. Мне пришлось расстегнуть рубашку, потому что одна пола свисала ниже другой. Она завязала мне шнурки.

— Надо было тебе надеть длинные брюки, — сказала она.

Но по-настоящему я замерз, лишь когда она завела разговор с каким-то типом на дамбе. Этот тип говорил шепотом. Я надеялся, что он хотя бы не будет дышать ей в ухо. Он все время, не переставая, что-то шептал. «Наверное, больной», — подумал я. Мама тоже говорила шепотом. Странно. Может быть, он был какой-то противоположностью глухого, и все звуки казались ему слишком громкими?

Я стал наблюдать за чайками, гордо парившими в сторону Англии. Это было и их морюшко тоже. Они владели им наравне с нами и с рыбами, которых не ели. Я был ничуть не против. Напрягал меня только тот больной. Я очень хотел, чтобы он ушел. Я перехватил тревожный взгляд матери в мою сторону. Тому типу она тоже улыбалась, но не по-настоящему.

К вечеру я сам заболел. Мама уложила меня в нашу постель. Когда она достала у меня изо рта градусник, ее глаза расширились.

— Сорок! — прошептала она и помчалась на кухню.

Мейстер Браке говорил, что в наших краях сорока никогда не бывает, а вот в Греции, Австралии и Марокко бывает, и очень даже часто. Когда мама снова стремительно вошла в комнату, я спросил, а не кажется ли ей, что я стал похож на австралийца? Она рассмеялась и ответила, что об этом мне меньше всего надо беспокоиться. И приложила к моим ногам теплую грелку.

Я закрыл глаза и стал качаться на спине у кита по волнам нашего морюшка. Он разговаривал со мной через отверстие, которое находилось где-то между его головой и спиной. Для такого гиганта голос у него был удивительно тонкий.

— Меня зовут Фредерик, и я отвезу вас в Марокко.

Я кивнул.

— Послушайте, если вы там молча киваете, меня это не устраивает. Скажите, как вам мое предложение?

С китами шутки плохи.

— Прошу прощения, Фредерик. Я очень рад поехать в Марокко.

— А вы знаете, что мы поплывем через другое море?

Я задумался.

Мейстер Браке что-то рассказывал о других морях. Я только не помнил, что именно.

— А мою маму мы тоже возьмем?

— Нет.

— Тогда отвези меня обратно, Фредерик.

— Об этом не может быть и речи.

Я оглянулся и увидел маму — она стояла на берегу и махала мне рукой. Я соскользнул с гладкого бока Фредерика и очутился в воде. Страшно мне не было. Я знал, что половину разделявшего нас расстояния я одолею. Ведь она уже плыла мне навстречу.

— Ты получишь от меня половину всех денег, только отстань от Бенуа.

В полуоткрытую дверь я видел, что глаза моей матери мечут искры. Она слишком быстро пила вино из своего бокала. Франсуа сидел напротив за столом и мыском ботинка пытался отковырнуть с пола плитку.

— Ты уже три недели не работаешь, Лея.

— Франсуа, он болен. Ты не мог бы одолжить мне хоть немного?

— Пусть Бенуа ночует у меня.