— Может, им дело и кончится, — сказал Уэнлесс. — Не допускайте, чтобы ее малый возраст и маленький рост заставили вас забыть Z — факторе… а именно это вы и делаете. А если предположить, что разжигание огня — только верхушка айсберга? Ей семь. Когда Джону Мильтону было семь, он, вероятно, хватал уголек и с трудом пытался вывести свое имя, чтобы мамочка и папочка могли его прочитать. Он был ребенком. Джон Мильтон вырос и написал «Потерянный рай».

— Ни черта не понимаю, что вы плетете? — отрубил Кэп.

— Я говорю о потенциале уничтожения. Я говорю о способности, связанной с гипофизом, железой, которая в ребенке возраста Чарлины Макги практически дремлет. Что будет, когда девочка превратится в подростка? Железа проснется и за двадцать месяцев станет самой мощной силой в человеческом организме, повелевая всем — от внезапного появления первичных и вторичных половых признаков до увеличения количества зрительного пурпура в глазу. Представьте себе ребенка, способного вызвать ядерный взрыв одним усилием воли!

— Такого бреда я никогда не слышал.

— Да? Тогда разрешите мне от бреда перейти к полному безумию, капитан Холлистер. Предположим, в эту девочку, которая где-то прячется сегодня, заложена некая сила, спящая до поры до времени, но способная однажды расколоть нашу планету надвое, словно фарфоровую тарелку в тире?

Они в молчании посмотрели друг на друга. Внезапно раздался сигнал переговорного устройства.

Через мгновение Кэп наклонился к нему и нажал на кнопку:

— Да, Рэйчел? — Черт его побери, если старик пусть на минуту не убедил его. Уэнлесс похож на мрачного черного ворона, и это — еще одна причина, почему Кэп не любил его. Сам он был жизнелюбцем и если кого и не выносил, так это пессимистов.

— Звонят по кодирующему телефону, — сказала Рэйчел, — Из района операции.

— Хорошо, дорогая. Спасибо. Пусть подождут минутки две, хорошо?

— Да, сэр.

Он откинулся в кресле:

— Я вынужден прервать нашу беседу, доктор Уэнлесс. Можете быть уверены, я самым внимательным образом продумаю все, что вы сказали.

— Продумаете? — спросил Уэнлесс. Застывший угол его рта, казалось, цинично ухмылялся.

— Да.

Уэнлесс сказал:

— Девочка… Макги… и этот парень Ричардсон… последние три элемента нерешаемого уравнения, капитан Холлистер. Сотрите их. Действуйте. Девочка очень опасна.

— Я продумаю все, что вы сказали, — повторил Кэп.

— Сделайте это. — Уэнлесс, опираясь на палку, с трудом начал подниматься. Это заняло довольно много времени. Наконец он встал.

— Приближается зима, — сказал он Кэпу. — Старые кости ноют.

— Вы останетесь на ночь в Лонгмонте?

— Нет, в Вашингтоне.

Кэп поколебался, а затем сказал:

— Остановитесь в «Мэйфлауэр». Мне, может, понадобится связаться с вами.

В глазах старика что-то промелькнуло — благодарность? Да, конечно, благодарность.

— Очень хорошо, капитан Холлистер, — сказал он и проковылял, опираясь на палку, к двери — старик, который когда-то открыл ящик Пандорры и теперь хотел расстрелять все, вылетевшее из него, вместо того чтобы пустить в дело.

Когда дверь за ним закрылась, Кэп с облегчением вздохнул и поднял трубку кодирующего телефона.

— Кто говорит?

— Орв Джеймисон, сэр.

— Поймали их, Джеймисон?

— Еще нет, сэр, но мы обнаружили кое-что интересное в аэропорту.