— Ты глупец, если решил воздействовать на меня грубостью. Я не буду с тобой больше разговаривать. Уходи!

Эрато улыбнулся.

— Ты выгоняешь меня из собственной комнаты? Мне это нравится! Ладно, не хорохорься. Просто сегодня я заметил то, чего не должно было быть. Поэтому я и выпытываю об этом у тебя, — сказал он примирительным голосом. — От этого можно рехнуться, но за пятнадцать лет моей работы наставником я не видел ничего подобного, а повидать мне довелось многих — от удачливых головорезов вроде Аристоса, до великих мастеров боя на мечах. То, что было сегодня — это не просто искусство, это то, что… словом, это божественно, с этим рождаются, как с талантом великого музыканта или танцора. Ты двигалась легко, пластично, даже не задумываясь об этом, ты была похожа на тигрицу, которая вполне могла бы биться как ты, если бы имела человеческие мозги. Такое можно увидеть только раз в жизни, и то если повезет. А ты говоришь, что тебя никто этому не учил.

— У нашего племени был пленник, легионер. Он жил с нами, — неохотно буркнула Ауриана, инстинктивно пытаясь сохранить Деция от напастей, но какой прок был в этом теперь? К тому же в Эрато было нечто, побуждающее ее говорить правду. — Этот человек и показал мне некоторые приемы боя, которым обучают легионеров.

— Ну вот правда начинает потихоньку вылезать наружу. Однажды до меня дошел слух о таком человеке, солдате, взятом в плен варварами. Позже он стал пользоваться у них некоторым авторитетом. Его случайно не Децием звали? Деций-изменник или что-то в этом роде?

Внутри Аурианы все сжалось в комок и она опустила глаза.

— Да, — прошептала она и почувствовала, что боль, обычно возникавшая в ее сердце при упоминании его имени, поблекла, стала не такой острой.

— Очень интересно, но это далеко не все. Я прекрасно знаю, чему учат легионеров, все это довольно примитивно, а показанное тобой превосходит возможности даже самого ловкого из них. Фортуна сыграла злую шутку, одарив таким изумительным даром женщину. — Эрато улыбнулся чуть устало и дружески. — Похоже, что мои расспросы немного смутили тебя.

Так оно и было. Давние насмешки Деция над ее неловкими, угловатыми движениями, похожими на полет недавно оперившегося птенца, сделали свое дело. Его постоянное напоминание «Не выдавай никому, что я учил тебя» все еще звучало в ее ушах. Ауриана даже и думать не могла, что ее владение мечом будет столь совершенным, что даже испытанные бойцы Торгильд и Коньярик уступят ей первенство. Когда-то и Деций сказал ей, что она превзошла его как учителя. Но это случилось, когда она взяла в руки меч Бальдемара. Сегодня, однако, она дралась неуклюжим деревянным мечом и должна была признать, что в ее выступлении было и что-то новое, исходящее уже от нее самой. Внезапно она поняла то, что всегда смутно чувствовала: насмешки Деция всегда встречали ее внутреннее сопротивление, потому что инстинктивно она чувствовала, чего стоит. И теперь, когда ей открылась истинная причина ее побед, сильная дрожь пробежала по всему телу. «У меня сверхъестественные способности, о которых я раньше не подозревала, и они были у меня всегда. Их заметили даже здесь, где из искусства владения оружием сделали культ. Они увидели то, что ускользало от моих соплеменников». Один внутренний голос начал подзадоривать ее: «А ну, покажи, чего ты стоишь на самом деле, прояви свой талант в полную силу!» Но другой, более осторожный, предупреждал: «Смотри, самой лучшей лошади не дают участвовать в скачках!» И тут она вспомнила о Марке Юлиане. Она подумала, что подобные мысли ему тоже не чужды, и он бы прекрасно понял ее состояние.

«Остановись, ты начинаешь сходить с ума. Тебя скоро здесь не будет.