Изменить размер шрифта - +
На площади перед дворцом горящие фонарики разогнали окутавший сосны мрак, наполнили пространство необычным, колеблющимся светом. Беспрестанно звучали приветственные крики «Банзай! Банзай!», пламя во вскинутых руках выхватывало из темноты распахнутые в крике рты, напрягшиеся кадыки. Лица то погружались в тень, то вдруг снова возникали в неясном мерцании.

Сава вскоре потерял Исао. Целых четыре часа он безуспешно искал Исао в толпе и только потом, вернувшись в школу Сэйкэн, сообщил о его исчезновении.

 

Исао вернулся на Гиндзу, купил там короткий меч и кинжал в таких же простых ножнах, кинжал он спрятал под формой, а меч кое-как затолкал во внутренний карман пальто.

Он торопился, поэтому доехал до станции Симбаси на такси и успел-таки на поезд, идущий в Атами. В поезде было пусто. Исао расположился один там, где были места для четверых, достал из кармана журнальную вырезку и перечитал ее. Он вырвал эту страницу из новогоднего номера журнала устных рассказов, который брал у Савы.

Заметка называлась «Как провожают старый и как встречают Новый год наши известные политики и финансисты». В ней о Курахаре было написано следующее: «Бусукэ Курахара не посвящает эти дни игре в гольф, а проводит их очень просто: каждый год, освободившись от дел, он сразу уединяется на своей даче Идзусан-инамура в Атами, для него самое большое удовольствие в конце года заняться своими мандариновыми плантациями, которые составляют предмет его гордости. В соседних мандариновых рощах урожай собирают в основном раньше, и сейчас только на даче у Курахары приводят е восхищение тяжело нагруженные плодами ветви, которые видны между соснами: собранные мандарины пошлют знакомым, в больницы и сиротский приют. Как много это говорит о простоте и удивительной доброте человека, которого следует назвать понтификом финансового мира».

В Атами Исао сел в автобус и доехал до Идзусанинамуры. Шел одиннадцатый час. В глубокой тишине слышался шум моря.

Вдоль дороги, по которой ходил автобус, тянулись дома поселка, но двери везде были закрыты, изнутри не пробивалось ни лучика света. Спасаясь от холодного морского ветра, Исао поднял воротник пальто. На середине дороги, спускавшейся с холма к морю, стояли большие каменные ворота. Горел фонарь. Исао сразу прочел табличку с именем Курахары. По ту сторону ворот в огромном дворе покоился дом, из окон которого падал свет. Вокруг тянулся каменный забор, над ним выступала живая изгородь.

Через дорогу раскинулась плантация тутовых деревьев. Чуть в отдалении к шелковице был прикручен дребезжавший на ветру жестяной щит с надписью «Продаем мандарины». Исао спрятался за ним. Он услышал шум с дороги, кружным путем спускавшейся к морю.

На дороге появился полицейский. Он медленно поднялся вверх, на какое-то время задержался у ворот, потом, звеня саблей, скрылся из виду, шагая по тропинке, идущей вдоль ограды.

Исао вышел из-за щита и внимательно осмотрелся, прежде чем пересечь дорогу'. Внизу он увидел темную полосу безлунного моря.

Взобраться на каменную стену было несложно. Но в живой изгороди была замаскирована колючая проволока. Исао разорвал о нее пальто.

Во дворе усадьбы между слив, сосен, пальм почти до самого дома тянулись мандариновые деревья, видимо, они были посажены для того, чтобы услаждать взор хозяина. Во мраке витал аромат созревших плодов. Ветер раскачивал сухие листья огромной пальмы, треск этих листьев пугал.

Земля, по которой он осторожно ступал, была мягкой, удобренной. Исао медленно приближался к углу дома, откуда пробивался красноватый свет.

Черепичная крыша имела традиционно японскую форму, но комната была с европейскими окном и стенами. На окне висели кружевные занавеси, прижавшись к стене и поднявшись на цыпочки, Исао смог заглянуть в комнату.

Часть комнаты занимал дымоход. Там, похоже, был камин. Исао увидел большой бант, завязанный сзади на поясе стоявшей у окна женщины.

Быстрый переход