– Туда нельзя, – сообщила Нола голосом домашней учительницы.

– Почему?

Нола красноречиво повела глазами:

– Потому… – И, словно Грейс была двухлетней девочкой, с которой надо говорить попроще, добавила: – Они разговаривают – мама, папа и дядя Джин.

Но там происходило нечто непохожее на простой разговор. Голос мистера Эмори вырывался в тишину тени у дома, как кулак, готовый сокрушить что угодно. Грейс было жарко, она боялась, что напустит в штаны.

К тому же она злилась! Злилась на эту грубую девчонку, у которой словно было право называть папу "дядей Джином". И тут она вспомнила: папа рассказывал, что когда Маргарет оставалась работать по вечерам, Нола приходила в офис готовить уроки. Отец Нолы – моряк торгового флота – часто и подолгу отсутствовал, и в доме никого не оставалось, чтобы за нею присматривать. Грейс представила, как папа приглашает Нолу в свой кабинет, помогает ей решать задачки по математике, а может, и позволяет прилечь на мягких подушках дивана с книжкой так, как нравилось ей самой. Он, наверное, был особенно внимателен к ней из-за того, что Нола такая странная. У папы всегда было особо теплое отношение к чудакам. "Они делают мир интереснее", – говаривал он.

Грейс забыла о Ноле, так как голоса внутри поднялись до крика.

– Мне кажется, что они посходили с ума, – проговорила встревоженная Грейс.

– Это отец. Иногда это с ним бывает.

Нола попыталась беззаботно пожать плечами, но Грейс заметила, что кожа в уголках ее рта побелела. Нола сидела, прижав коленки к груди, а ее длинные руки крепко обхватили голени. Она тоже напугана, подумала Грейс.

Но как только Грейс поднялась по лестнице на веранду и попыталась пройти мимо, Нола вскочила на ноги, ощетинившись, как кошка. Она была значительно выше Грейс, с длинными узловатыми руками и ногами с большими и широкими ступнями.

– Туда нельзя! – сказала она угрожающе.

– Мне надо в туалет, – высокомерно сообщила Грейс.

– А мама велела не входить.

Нола посмотрела на нее взглядом мисс Марч, эти странные зеленые глаза прищурились так, что почти закрылись, будто она приготовилась к прыжку.

Грейс упрямо прошла мимо. Почувствовав, что Нола схватила ее за руку, она стряхнула ее пальцы и пошла прямо к входной двери.

– Это не твой дом! – прошипела Нола.

– Мне все равно, чей этой дом, – ответила Грейс. Она дрожала, трусики уже стали влажными, но она не собиралась уступать этой задиристой девчонке и показывать свой испуг. Грейс приоткрыла дверь и скользнула внутрь.

– Папа! – крикнула она, но крик оказался не более чем шепотом.

Пробежав через маленькую и аккуратную гостиную Маргарет, она помчалась на шум голосов. Ее сердечко неистово колотилось. В конце узкого, слабо освещенного коридора она наткнулась на распахнутую дверь. С того места, где она стояла, видно было только спинку стула с мужским пиджаком, переброшенным через спинку. Она тихонько двинулась вперед, чтобы видеть все, но самой остаться незамеченной.

Жалюзи были опущены, но лучики света падали на аккуратно застеленную двуспальную кровать и на туалетный столик, который показался Грейс странным. Она поняла почему: в отличие от такого же столика в спальне матери, с ее кружевным шарфом и туалетным набором из Лиможа, со щетками и расческами, отделанными серебром, на этом столике не было безделушек, бутылочек с парфюмерией, баночек с кремами или губной помады, ничего – кроме простой деревянной головной щетки.

Маргарет, одетая в синее домашнее платье, не имевшее ничего общего с хрустяще отглаженными костюмами для офиса, стояла спиной к туалетному столику, прижав руку ко рту, с глазами, округлившимися от панического страха.