Нола, неожиданно рассмеявшись, нарушила неловкую тишину, нависшую над столиком, что удивило ее не меньше, чем Грейс. Отчего она засмеялась – то ли от комплимента, то ли от того, что испытала облегчение, так как он ее выручил, спас хоть на какое-то мгновение от расследования Грейс.

– Жаль, что ты не можешь присоединиться к нам, – сказала Грейс.

– Мне тоже, но долг превыше всего. Он – мой автор, доктор и, я надеюсь, станет звездой. Он провозглашает, что долголетие – залог развития культуры. Что в идеальных условиях человеческое тело рассчитано на сто и сто двадцать лет. Я полагаю, что если судить по шкале доктора Дорфмейера, мы трое еще не достигли половой зрелости.

Нола почувствовала себя до смешного польщенной тем, что Бен включил ее в свое «мы», и к тому же он смотрел на нее на секунду дольше каждый раз, когда глаза их встречались. Когда последний раз она так остро ощущала внимание мужчины?

Это отнюдь не означало, что ее только это и занимало в жизни. Обжегшись на молоке, дуешь на воду, подумала она. Что говорил ей в ярости Маркус с красными глазами, когда упаковывал свои вещи? Никто никогда не полюбит тебя так, как я. И вспомнила, что подумала тогда. Слава Богу, я бы не вынесла снова такой любви ни от кого. Когда он ушел, она долго наслаждалась тем, что одна нежится в громадной кровати. Но потом начала себя чувствовать в ней так, как если бы спала на дрейфующей льдине.

Нола встретилась взглядом с глазами Бена, когда он поворачивался, чтобы уйти, и почувствовала, как зарделось ее лицо. Когда он исчез под аркой, она подумала, увидит ли его когда-нибудь еще?

– Похоже, хороший парень, – сказала Нола.

Гнев, который она испытывала всего несколько минут назад, исчез. Вместо него она почувствовала сильную усталость.

– Он действительно такой. – Грейс вздохнула еще раз и начала открывать маленькие кусочки от салфетки. – И я не уверена, что смогу стать мачехой тридцатилетнего мужчины.

– Вы помолвлены?

– Нет.

Грейс отвела глаза в сторону.

Нола заметила, что задела ее за живое, и быстро сменила тему.

– На днях я видела в газете твое имя. Но не в связи со всем этим. – Она развела руками. – Что-то в связи с цирком?

– А, понятно. – Грейс, которая казалась себе разорванной на маленькие клочки, как ее салфетка, будто стала возвращаться к прежней форме. Она рассеянно улыбнулась. – Цирк в Нью-Йорке. Это бенефис в пользу пен-клуба. Группа писателей станет валять дурака перед зрителями. Ожидаются восторги, если только я не свалюсь. Я выступаю на трапеции.

– Какой ужас!

– Там будет страховочная сетка. – Грейс пожала плечами. – Кроме того, в школе я входила в состав гимнастической команды и выступала довольно успешно. Моим любимым снарядом было бревно.

– Ну что же, желаю удачи.

Ноле послышалась нотка горечи в собственном голосе, и она увидела, что это не ускользнуло и от внимания Грейс.

– Мне она необходима, – сказала она и добавила со вздохом: – О, Нола, я все еще не убедила тебя, не правда ли? Хоть что-нибудь из того, что я сказала, подействовало на тебя?

После неловкого молчания Нола ответила мягко:

– Я понимаю, куда ты клонишь. Но, боюсь, нам с тобой не по пути.

Грейс внезапно повернулась, что-то нащупывая в громадном кожаном мешке, который висел на спинке ее стула. Достав оттуда коробку с рукописью, она сунула ее Ноле.

– Пожалуйста, – прошептала она со слезами на глазах, – прочти это. Хотя бы прочти, что я написала. Возможно, ты передумаешь.

Внезапно Нола поднялась.

– Нет, не передумаю.