Раф начинал подозревать все, что угодно, от странной манеры шутить до умственного расстройства, что иногда случалось в преклонном возрасте. Впрочем, Лернин был достаточно молод.

— Иика из другого мира представляют для нас опасность, — произнес Лернин с выразительной дрожью в голосе, — потому что не испытывают к нам дружеских чувств.

— Откуда вы знаете? — естественно, спросил Раф.

— Не кто иной, как я, мой друг, жил рядом с Иика, появившимися здесь, и нашел их существами, эмоциональное состояние которых не может не показаться нам странным. Я собрал некоторые факты, которые мы не смогли интерпретировать, но которые не могут не вызвать беспокойства. Перечислю лишь некоторые из них. Иика организованными группами убивают друг друга по совершенно непонятным для нас причинам. Иика считают возможным для себя жить только как муравьи, то есть огромными конгломератными сообществами, тем не менее не выносят присутствия друг друга. Или, используя терминологию специалистов в области общественных наук, являются стадными и одновременно несоциальными существами, в то время как мы, Гурроу, являемся социальными, но не стадными. У них выработаны сложные кодексы поведения, которые, по их словам, изучаются с детства, но постоянно нарушаются по причинам, которые также нам непонятны. И так далее, и так далее, и так далее.

— Я археолог, — чопорным тоном произнес Раф. — Иика интересуют меня только с точки зрения биологии. Если искривление бедренной кости может меня интересовать, то искривление процесса их культурного развития не имеет для меня ни малейшего значения. Когда я рассматриваю форму черепа, меня совершенно не интересует загадочность их этики.

— Вы считаете, что их безумие не может оказать воздействия на нас?

— Нас разделяют шесть тысяч миль океанской поверхности, — сказал Раф. — У нас свой мир. У них — свой. Между нами нет связи.

— Нет связи, — повторил Дернин. — Так говорили и другие. Нет никакой связи. Тем не менее Иика добрались до нас, а за ними могут последовать другие. Нам сообщили, что в другом мире доминируют лишь немногие, над которыми, в свою очередь, довлеет странная потребность в безопасности, которую они иногда называют властью, что, вероятно, означает преобладание воли одного над суммарной волей общества. А что, если эта власть распространится и на нас?

Раф заставил себя задуматься. Проблема казалась ему исключительно нелепой. Невозможно представить себе все эти странные концепции.

— Эти Иика говорят, — продолжил Дернин, — что наш мир и их в далеком прошлом находились совсем рядом. А еще, что в их мире существует хорошо известная научная теория о горизонтальном перемещении континентов. Оно может вас заинтересовать, потому что иначе достаточно трудно объяснить существование окаменелостей Первобытного Примата, который является близким родственником Иика, находящимся в шести тысячах милях отсюда.

Мозг археолога как будто очистился от тумана, он поднял голову с живым, не потревоженным безумием, интересом во взгляде.

— Вы должны были сказать мне об этом раньше.

— Я говорю об этом сейчас, чтобы вы поняли, чего сможете добиться и для себя, если присоединитесь к нам, начнете помогать. Вот еще что. Иика изучают в основном естественные науки, как мы здесь, в Восточной Бухте, но с учетом своего культурного уклада. Они живут в ульях и думают аналогично, их наука является результатом деятельности такого муравьиного общества. Как отдельные личности они отличаются медлительностью и недостатком воображения. Коллективно — каждый приносит крошку, отличную от той, что приносит товарищ, поэтому способны быстро создавать огромные конструкции. У нас каждый индивидуум, несомненно, отличается большей сообразительностью, но он работает в одиночку. Вот вы, как я полагаю, ничего не понимаете в химии.