– Куда захочешь, Эйд. Α теперь просто трахни меня и всё, – произносит она ту же фразу, что и во время нашего первого секса, когда считала, что владеет ситуацией, делая одолжение обычному бармену. Смелый и глупый ход. Я поспешил с выводами, решив, что гордячка одумалась и усмирила свой упрямый характер. У меня чертовски избирательная память, я запомнил все, что она наговорила в нашу последнюю встречу на лайнере.

– Очень дерзкий язык, который заслужил наказание, – озвучиваю свои мысли, прихватывая зубами ее нижнюю губку, сильно сжимаю между пальцами острые вершинки. Она учащенно дышит, не заметив завуалированной угрозы в моем голосе, прогибается назад, вжимаясь промежностью в мою вздувшуюся ширинку. – Просто не получится, детка. Придется немного потрудиться, – вполголоса говорю я.

Резко отстраняюсь и тянусь за отставленным бокалом. Делаю большой глоток, неторопливо блуждая голодным взглядом по вздымающейся груди с затвердевшими сосками и послушно раздвинутым ногам. Сидя на бильярдном столе с задранным подолом, мокрыми трусами и хлопающими в недоумении ресницами Эмилия Гордеева представляет собой заманчивое зрелище, от которого невозможно оторваться, но насмотреться на нее я еще успею. Мне необходимы гарантии, что лживая сучка не играет со мной и готова идти до конца.

– Почему ты остановился? Передумал? – в ее глазах мелькают лукавые искры. Наивная гордячка. Ты даже не представляешь масштабы моего помешательства. Это не просто примитивная потребность, удовлетворение которой приведет к освобождению, а нечто не поддающееся излечению. Ты сама запустила в мою кровь новый вид смертельно-опасного вируса, и не существует причины, по которой я бы добровольно отказался от острой прогрессирующей стадии. Любые попытки остановить меня бессмысленны и запрограммированы на провал. Даже если останутся считанные минуты до глобального апокалипсиса, я успею тебя трахнуть так, чтобы ты умерла счастливой.

– Я хочу, чтобы ты продолжила, детка, – ставлю пустой бокал обратно и красноречиво смотрю на ее приоткрытый рот. Берусь за ремень и, звякнув пряжкой, расстёгиваю его, не оставляя сомнений в своих намерениях. – Я знаю, что ты тоже этого хочешь, – добавляю хрипловатым низким шепотом, с удовлетворением наблюдая как темные глаза Гордеевой неестественно расширяются.

– Ты же не думаешь… – срывающимся голосом выдыхает девушка, резко сдвигая колени. Она выглядит шокированной, злой и смущенной. Яркие пятна на скулах, яростные вспышки в черных зрачках. Ты думала, мы в бильярд играть будем, детка? Хотя… Расплываюсь в широкой улыбке. Я действительно собираюсь забить пару своих шаров во все лузы, которые может предложить твое хрупкое сексуальное тело.

– Именно. Ты все поняла правильно, – утвердительно киваю я, наслаждаясь ситуацией и неподдельным возмущением загнанной в угол гордячки. Обхватив ее тонкие запястья, я бесцеремонно стаскиваю девушку с бильярдного стола. Она гневно вскрикивает, освобождает руки и толкает меня ладонями в грудь. Несильно, но тем не менее я теряю равновесие, отшатываясь назад.

– Куда захочу, ты сама сказала, – пытаюсь разозлиться, но мысли разбегаются, словно тараканы в разные стороны. Γолос звучит непривычно глухо, но я не придаю этому значения. Нажимаю большим пальцем на пухлые губы Гордеевой. – Хочу трахнуть твой рот для начала. Поработаешь языком, детка? – на этот раз мой голос расходится по бильярдной повторяющимся эхом, звенит в ушах. Запрокинутое пылающее от негодования лицо Эмилии раздваивается.

Что за ерунда происходит? Вряд ли я мог опьянеть от бокала вина. Это в принципе невозможно. Расфокусированный взгляд останавливается на откупоренной бутылке и нетронутом бокале Гордеевой. Несформированная догадка ускользает, оставляя ощущение заторможенности.