Призрачный дом и его хозяин сплетались в каком-то диковинном танце. Теперь, когда они снова вместе, их уже никто и никогда не разлучит. Как посмел этот Кастор, этот ничтожный клоун, вмешаться в их отношения?

Неблагодарный гость вновь почувствовал груз материальности. Танец тысячи огней, свидетелем которого он только что был, исчез. Он стоял в тёмном коридоре, рядом с высоким старцем с надменным и властным лицом.

— А где же фейерверки? — спросил у него Андрей.

— Они будут. Ты сам станешь фейерверком и тысячу раз взорвёшься в воздухе, прежде чем получишь шанс перейти на вторую ступень.

— Но я же искупил…

— Если он не сможет вернуться — он тебя не отпустит. Если он тебя не отпустит, тебе придётся гореть, — непонятно ответил надменный.

Тем временем дом и его хозяин, убедившись в том, что их больше никто не пытается разлучить, завели новый танец: теперь они полностью соединились, смешались, а потом разлетелись на крошечные сгустки мыслей и чувств. Если бы Трофим Парфёнович из деликатности не удалился, удалив заодно и Андрея, он бы увидел, как свиваются в спирали мириады светящихся насекомых и составляют из своих тел узоры.

Как всякий человек, долгие годы державшийся подальше от вредной зависимости, Даниил Юрьевич полностью погрузился в пучину страсти. Он уже не был шефом мунгов, не был Мёртвым Хозяином, он почти исчез, растворился в своём доме — прежде он не мог о таком даже и мечтать. Они будут одним целым, навсегда, навсегда, и даже смерть не разлучит их, потому что призрачному дому и его призрачному хозяину неведомо такое понятие, как «смерть».

Танец неистовых насекомых грозил вылиться за пределы хрустальных стен, как вдруг один из предметов, висевших в воздухе, завибрировал немелодично, раздражая пространство. Дом и его хозяин попытались отстраниться, отрешиться от этого звука, но он не прекращался, он разрушал единение, идиллию, сказку. Даниил Юрьевич почувствовал, что он словно бы оказался на качелях и качели эти то уносят его от дома, то вновь к нему приближают. Уцепиться бы за его светящуюся шевелюру, спрыгнуть с этих качелей, но их размах всё шире, а дом почему-то всё дальше, и вокруг пустота, гулкая, чёрная, и только звёзды светят где-то внизу, но почему внизу…

Из пустоты, из ничего, к ногам Трофима Парфёновича и не сдержавшего революцию Андрея выпал человек. Человек, тяжело дыша, поднялся на четвереньки, посмотрел вокруг себя невидящими глазами. Постепенно знакомые стены возвращали его к нему самому, и вот уже посреди коридора стоит Даниил Юрьевич, такой же элегантный и невозмутимый, как получасом раньше, когда «верховный экзекутор» отвлёк его от просмотра киношедевра Джармуша.

А телефон всё звонил и звонил. В тишине спящего дома он взрывался тысячами трелей.

Шеф спокойно прошел по коридору, миновал приёмную, шагнул в свой кабинет и снял трубку:

— Слушаю.

— Даниил Юрьевич, вы ещё на месте? — раздался встревоженный голос его заместителя. — Извините, что так поздно. Я совершенно забыл вас предупредить. У нас завтра в девять встреча. Которая перенеслась с прошлой недели. Вы ведь тоже хотели присутствовать, а я как-то совершенно упустил это. Вы извините, если я отвлекаю, просто у вас мобильный вне зоны доступа…

— Всё хорошо, Константин. Всё хорошо. Ты всё сделал очень правильно. До завтра, — спокойно ответил шеф и повесил трубку.

Рядом уже маячил неблагодарный призрак. За ним виднелась тень «верховного экзекутора».

Андрей, упустивший революцию, не разбираясь в субординации, упал на колени перед Даниилом Юрьевичем, который виделся ему ангелом мщения. Посмотрел на него умоляюще снизу вверх и выдавил:

— Извините… Я н-не…

— Этот дом закрыт для тебя, — отмахнулся от него шеф мунгов.