Деревья стоят там голые, без листьев и цветов. На земле, у корней деревьев, растут лишь ядовитые травы, к которым лучше не прикасаться: одного листика бывает довольно, чтобы живое существо упало мертвым, истекая кровавой пеной.

Никто не знает, кому принадлежит этот сад. Никто не задает вопросов касательно него, а ограду предпочитают обходить стороной. И все же нашелся человек, любознательность которого взяла верх над осторожностью. Перебравшись через ограду, он ловко спрыгнул вниз. Человек этот был весьма осторожен и заранее выбрал себе для приземления место, где кустарник рос не столь густо; к тому же он надел кожаные штаны и плотную куртку, так что ядовитые шипы не прикоснулись бы к его телу. Он ожидал чего угодно, только не того, что его встретило…

В мгновение ока все переменилось. Жуткие заросли, где нет места ни для чего живого, каким выглядел участок, если смотреть с улицы, находясь по ту сторону ограды, превратился в ухоженный сад. Повсюду цвели крупные цветы: они свисали гроздьями с ветвей, нежно-розовые, нежно-голубые, филолетовые, белые, они поднимались на гибких стеблях из земли, прикосновение их лепестков было нежным и прохладным.

Деревья, покрытые зеленой листвой, расступались, открывая дорожки, посыпанные желтым песком. Везде на маленьких лужайках, разбросанных по всему саду, стояли причудливые беседки; имелось несколько маленьких прудов, где резвились красные рыбки с пышными хвостами.

И, что самое интересное, внутри ограды сад казался огромным, в то время как снаружи он занимал весьма небольшое пространство.

Конан (разумеется, он и был тем самым бесстрашным человеком, что не побоялся забраться в жуткий сад) осторожно двинулся по дорожке и скоро увидел дворец с яркими витыми башнями и просторными витражными окнами по всему фасаду.

Навстречу ему вышла женщина. Киммериец остановился, рассматривая ее с возрастающим удивлением. Сказать, что она была прекрасна, — значит, не дать и малейшего представления о ее внешности. Она была небольшого роста, черноволосая, очень хрупкая на вид. Ее узкое лицо постоянно менялось: по нему как будто пробегали то свет, то тени. Ее румянец был золотистый, не розовый, а бледность, которая приходила ему на смену спустя всего лишь минуту, — выглядела серебристой, точно запорошенное пеплом зеркало.

Одежда женщины представляла собой длинное просторное платье из красных птичьих перьев.

Конан остановился в нескольких шагах от нее.

— Кто ты? — спросила она тихим, грудным голосом.

Конан молча рассматривал ее.

Она вскрикнула, и в ее голосе зазвенела медь:

— Кто ты такой?

— Меня зовут Конан, — ответил варвар и замолчал, полагая, что сказал все необходимое для знакомства.

Женщина глубоко вздохнула.

— Прошло уже более ста лет с тех пор, как смертный человек решался войти в мой сад…

— В таком случае, уместно ли будет спросить тебя — кто ты такая? — заговорил киммериец.

Женщина побледнела, а затем на ее лицо вернулось золото румянца: она как будто смотрела в огонь.

— Я Бронвэг, возлюбленная Феникса. Мы играем в вопросы и ответы?

— Возможно, — сказал Конан.

— Хорошо, — кивнула Бронвэг. — В таком случае, теперь мой черед спрашивать. Зачем ты забрался сюда?

— Об этом месте говорили в таверне, где я сидел. Мне захотелось посмотреть, что здесь такого происходит. Я ответил на твой вопрос?

— Не трать свое право на вопрос ради такого пустяка…

— Хорошо, спрошу о другом. Где твой возлюбленный, Феникс?

— Он покинул меня.

— Почему?

— Не нарушай правил, сейчас мой черед спрашивать, — оборвала его Бронвэг.