|
Даже мавры, поднявшиеся на абордаж, упали в море. Пираты стали вылавливать их, а мы спасали своих, цеплявшихся за обломки. Но почти все мои люди погибли: и священник, и певчие из моей капеллы, и четверо слуг... и этот милый мальчик с соловьиным голосом. Пробившийся в щель между занавесами луч луны осветил Анжелику, на щеках ее сверкали слезы. Де Вивонн, охваченный страстью, подумал, как она хороша в слезах, она, так властно распоряжающаяся мужскими сердцами. Что у нее за тайна? Смутно вспоминалась какая-то давняя скандальная история, что-то о колдуне, которого сожгли на Гревской площади. - А кто был его отец? Тот, кого звал твой сын? - спросил он вдруг. - Человек, давно уже пропавший. - Умерший? - Конечно. - Странно, что перед смертью люди догадываются, что наступил их последний час. Даже ребенок понимает, что смерть близка. - Он глубоко вздохнул. - Этот маленький паж мне нравился... Ты не слишком сердишься на меня из-за него? Анжелика безнадежно махнула рукой. - Что же мне сердиться на вас, господин де Вивонн? Это ведь не ваша вина. Виновата война, виновата жизнь... Жестокая и нелепая! Глава 3 Перед выходом французской эскадры из Специи, где ее гостеприимно принимал родственник герцога Савойского, меры предосторожности были усилены. Капризный и вздорный адмирал де Вивонн умел, как убедилась Анжелика, действовать разумно и предусмотрительно, не упуская ничего в командовании своей эскадрой. Вторая галера уже выходила в море, он наблюдал за ней из «скинии» на «Ла-Рояли». - Лаброссардьер, прикажите ей немедленно вернуться! - Но, ваша светлость, это произведет дурное впечатление на итальянцев; они восхищались красотой наших маневров. - Плевать мне на то, что подумают эти макаронники. Я вижу - а вы этого, кажется, не замечаете, - что у «Дофины» слишком перегружен бакборт и вообще груз уложен чересчур высоко. Ручаюсь, что трюмы у нее пусты. Достаточно небольшого шквала, и она перевернется... Помощник объяснил, что на мостике уложены запасы еды. Если перенести их в трюм, они могут испортиться от сырости, в особенности мука. - Пусть лучше мука промокнет, только бы галера не перевернулась. А у нас случалось такое, и совсем недавно, в Марсельском порту. Лаброссардьер передал приказание. В море стала выходить следующая галера, «Лилия». - Лаброссардьер, прикажите середке <Середкой называли восемь скамей в средней партии гребцов.> сильнее грести. - Это невозможно, адмирал. Ведь там сидят мавры, которых мы захватили в плен на том небольшом судне с грузом серебра. - Опять эти сообщники Рескатора, от которых столько хлопот! Да еще дурные головы. Передайте, чтобы надсмотрщики удвоили порцию плетей и посадили их на кислый хлеб и несвежую воду. - Это уже сделано, ваша светлость, и врач говорит, что некоторые так ослабели, что их придется снять с корабля. - Пусть врач занимается своими делами. Людей Рескатора я ни за что не сниму с корабля, и вы прекрасно знаете, почему. Лаброссардьер был вполне согласен с адмиралом. Стоило людям Рескатора оказаться на суше, путь и совсем умирающими, как они сразу исчезали, словно по какому-то волшебству. Видимо, находились сообщники, - конечно, потому что их господин давал огромные награды тем, кто помогал его людям освободиться. Они все были первоклассные моряки, но в плену оказывали сопротивление, как никто другой из пленных. |
