– За углом первая дверь по эту сторону, – махнул рукой солдат и потерял к посетительнице всякий интерес.

Стараясь не топать, Жаккетта дошла до указанной двери и заглянула внутрь. Лысый монах в такой же, как у Болдуина, сутане сидел за столом и листал какую-то папку.

– Что тебе надо, дочь моя? – удивился он.

– Мне господину Дюбуа книгу передать… – жалобно протянула Жаккетта.

– Оставь здесь, он заберет, – указал на стол доминиканец.

– Не могу, мне самому ему передать надо, госпожа приказала! – еще жалобней сказала Жаккетта, по-прежнему не входя в комнату.

– Ну что же, воля твоя! – усмехнулся монах. – Он в подвале. Пойдешь прямо и упрешься в ступеньки. Спустишься по ним. Внизу скажешь караульным, они тебя пропустят.

Ступеньки были совсем истерты и кое-где выщерблены. На стенах и сводах выступала плесень, медленно, но неотвратимо съедавшая кирпич.

Лестница уперлась в крохотную привратницкую. В ней при свете чадящего факела резались в кости два караульщика.

– Смотри! – пихнул один другого локтем, указывая на спускающуюся Жаккетту. – Первый раз вижу, чтобы баба сюда сама шла. Обычно волокут.

– Эй, красотка, ты что здесь потеряла?! – подхватил второй, противный на вид молодец, весь заросший черными жесткими волосами.

– Я должна передать господину Дюбуа ихний миссал! – заявила Жаккетта.

– Чего?! – Солдаты явно не знали такого слова.

– Ну, требник его! – сердито объяснила Жаккетта.

– Не положено! – опять начал трясти стаканчик с костями волосатый.

– Мне ваш лысый монах разрешил! – возмутилась Жаккетта. – Я ему пожалуюсь!

– А-а, ну так бы и сказала… Не прекращая трясти кости, караульный ногой пихнул полукруглую дверь.

– Иди.

Жаккетта нырнула в низенький проем и очутилась в большом, но не высоком подвале. Пузатые колонны поддерживали нависавший свод и, казалось, проседали под его тяжестью.

Это был пыточный подвал, и сейчас он использовался по своему прямому назначению. Трое обнаженных по пояс молодчиков суетились около лежащей поперек скамьи женщины. Голова ее почти касалась пола, изо рта и носа лилась вода.

– Сейчас очухается, и повторим! – сказал один. – Крепкая, стерва, почитай полночи и все утро с ней возимся, а ей все нипочем! Только-только говорить начала.

Очень довольный Болдуин примостился за столом и быстро гонял перо по листу, записывая показания, вырванные только что под пыткой.

Стараясь не глядеть по сторонам, Жаккетта выпростала книгу из-под плаща, освободила ее от тряпки и скованно подошла к столу.

– Это вы вчера забыли! – сунула она миссал под нос монашку.

– А-а, спасибо! Мой поклон госпоже Жанне, сдвинул книгу на край стола Болдуин и сказал палачу: – Жак, давай-ка ее сейчас на колесе прокрутим. К воде она уже притерпелась. Что сама созналась, это очень хорошо. Пусть теперь соучастников называет! – В его голосе чувствовалась радость человека, выполняющего любимую и нужную работу.

Женщина глухо закашлялась. Жаккетта машинально повернулась – и ее пятки примерзли к полу.

В подвале пытали колдунью Мефрэ.

Ватными ногами Жаккетта сделала один крохотный шажок к двери, другой… Ей казалось, что у нее на лодыжках чугунные гири. Сердце металось в груди, колотя по ребрам. Наверное через столетие она достигла выхода, Очутившись за дверью, Жаккетта на секунду прислонилась к сырой стене, чувствуя, как мелкой дрожью трясутся коленки.