Отбросив волосы с глаз — заколка сломалась, — Пенелопа схватилась за перекладину ограды и с усилием подтянулась, чтобы встать. И упала на колени, зацепившись за ограду шарфиком. Чулки безвозвратно погибли, это точно.

— О-о-о, — простонала она и стиснула зубы. — О, черт подери… — Наконец, потеряв терпение, она приподнялась и с силой рванула шарфик, чуть снова не упав при этом. Удержав, однако, равновесие, Пенелопа расправила плечи и сделала глубокий вдох.

Расслабься. Соберись. Успокойся, напомнила она себе, стараясь хотя бы отчасти вернуть профессиональную сдержанность. Тряхнув головой — теперь без заколки ее волосы падали на глаза, — она быстро осмотрела себя, стараясь определить степень повреждений. Стянув порванные чулки, она затолкала их в карман, к сломанной заколке и очкам. Потом, одернув юбку, сунула ноги в туфли на шпильках.

И тут от ужаса у нее зашевелились волосы на голове. Голоса, доносившиеся из конюшни, умолкли. За ней наблюдали. Призвав на помощь все свое достоинство, она не спеша обернулась и увидела, что целая толпа работников стоит, опершись на старую деревянную телегу, и ухмыляется во весь рот.

А среди них, конечно, этот невыносимый Бру, с ямочками на щеках.

Подавив в себе горячую волну гнева, Пенелопа героически направилась по неровной земле к толпе мужчин. А что ей еще оставалось? Уэйнрайты никогда не бегут прочь, какой бы грозной ни была опасность.

— Привет! — радостно прощебетала она, стараясь, чтобы не были заметны молнии, которые метали ее глаза. Завоевывать друзей, напомнила она себе. Подчинять людей своему влиянию. Пенелопа приветливо кивнула кучке широко ухмыляющихся из-под ковбойских шляп мужчин. — Можно вас на пару слов? — жестко контролируя свой голос, произнесла Пенелопа, остановившись прямо напротив Бру. Она понимала, что в ее глазах отражается искреннее желание его убить, но теперь это ее мало волновало.

— О-о, босс, похоже, у тебя небольшие проблемы с учительницей, — сказал работник с густой бородой. По всей конюшне эхом разнесся гулкий смех.

— Ага, — пророкотал другой, краснолицый малый. — Пари держу, я и «мама» не успею сказать, как она с тобой разделается, старина Бру. — Смех стал еще громче.

— Не знаю, — сказал ковбой с угрюмым лицом и шрамом на щеке. — Может, ее саму надо кое-чему научить.

Изогнув бровь, Бру только отмахнулся от веселящихся дружков.

— Заткнитесь и возвращайтесь к работе, вы, клоуны.

С разочарованными вздохами и восклицаниями ковбои — все равно не переставая глупо ухмыляться, — послушались приказа.

— Чем могу помочь? — развязно спросил Бру, поворачиваясь к ней спиной и направляясь к конюшне.

Пенелопа некоторое время стояла с отвисшей челюстью и смотрела на него.

— Чем вы можете мне помочь? — Она зашагала вслед за ним, несмотря на резкую боль в оцарапанных коленях. — Чем вы можете мне помочь?! — прошипела она, совсем не так, как должен профессионал, и отбросила с лица волосы.

Остановившись в раскрытой двери конюшни, Бру обернулся. На какое-то мгновение на его лице мелькнуло странное выражение, пока он оглядывал ее волосы, перепачканную блузку и, наконец, оцарапанные ноги. Пенелопе показалось, что такое же выражение она видела у него вчерашним утром, когда их взгляды впервые встретились. Но Бру резко тряхнул головой, и все исчезло.

— Вы ведь здесь, не так ли? Значит, вам что-то нужно.

— У вас что, склероз? — яростно прорычала она, пробираясь на своих изуродованных шпильках между свежими кучами навоза.