— Где они сейчас?

— Куда-то едут в ее машине. Когда я упустил их, они ехали вдоль побережья по направлению к Малибу.

— Сколько девушке лет?

— Семнадцать.

Он глубоко вздохнул.

— Это нехорошо. Но могло быть и хуже.

— Хуже и есть, если бы вы знали подробности. Много хуже.

— Расскажите мне эти подробности. Что она за девушка?

— Видел ее всего две минуты. Я бы сказал, славная девушка, но попавшая в серьезную переделку. По всей видимости, в ее жизни это второй сексуальный опыт. После первого она хотела покончить жизнь самоубийством, как утверждает ее подруга. На этот раз все может обернуться гораздо хуже. Я могу только предполагать, но, по-моему, и девушка, и Дэви подзуживают друг друга совершить нечто из ряда вон выходящее.

Белсайз перегнулся ко мне через столик.

— Что, по-вашему, они могут натворить?

— Думаю, они замышляют какое-то преступление.

— Какое преступление?

— А вот это вы должны мне сказать. Его курируете вы.

Белсайз удрученно покачал головой. Морщины на его лице обозначились еще резче, словно превратившись в глубокие трещины.

— Курирую лишь в весьма относительной степени. Я не имею возможности следовать за ним по пятам постоянно — пешком ли, в машине ли. Я курирую сто пятьдесят человек, сто пятьдесят таких же вот Дэви Спэннеров. Уже по ночам снятся.

— Понимаю, вы не в силах физически уследить за всеми, — сказал я, — и никто вас за это не упрекает. Я встретился с вами, чтобы узнать, что вы думаете о Дэви как профессионал. Он совершал преступления против личности?

— Ни разу, но способен на это.

— И на убийство?

Белсайз кивнул.

— Дэви настоящий параноик. Когда он видит, что ему угрожают или с ним не считаются, он выходит из равновесия. Однажды в моем кабинете он едва не набросился на меня.

— Из-за чего?

— Это случилось как раз перед вынесением ему приговора.

Я сказал ему, что рекомендую суду направить его в тюрьму сроком на шесть месяцев с возможностью последующего условно-досрочного освобождения. В нем будто бы какая-то пружина лопнула, что-то из его прошлого, не знаю, что именно. Полных данных о биографии Дэви у нас нет. Родителей он потерял, и детство его протекало в сиротском приюте, пока его не усыновили приемные родители. Как бы там ни было, но когда я сказал ему, что намерен делать, он, вероятно, опять почувствовал себя совершенно брошенным. Только теперь, будучи большим и сильным, он был готов убить меня. К счастью, мне удалось воззвать к его разуму. И свою рекомендацию об условно-досрочном освобождении я отзывать не стал.

— Для этого в него нужно было здорово поверить.

Белсайз пожал плечами.

— Я сторонник того, чтобы верить таким людям. Еще много лет назад я понял, что в таких случаях надо поверить и предоставить им шанс. А если этого шанса не дам им я, то как же я могу ожидать, что они дадут его себе сами?

Официантка принесла наши сэндвичи, и несколько минут мы молча жевали. Я, по крайней мере, жевал. Белсайз только отщипывал кусочки, словно Дэви и я испортили ему аппетит. Наконец, он отодвинул тарелку.

— Мне следовало бы уже научиться не возлагать ни на кого особых надежд, — проговорил он. — Надо выработать в себе привычку постоянно помнить, что судьба уже дважды жестоко ударяла их, прежде чем свести со мной. Еще один удар — и у них наступает срыв.