Граф почувствовал, как губы ее отвечают на его поцелуи, как ее нежное, гибкое тело точно сливается с его телом, и он стал целовать ее еще более страстно, жарко и требовательно.

Словно горячий огненный вихрь закружил Калисту; комната, вещи, окружавшие ее, — все поплыло перед ее глазами и исчезло, — они были одни на земле, в сияющем солнечном свете, ничего и никого не осталось в мире, кроме них и их счастья, их любви!

Граф с трудом оторвался от ее губ.

— Я люблю тебя, моя неуловимая возлюбленная, я так бесконечно, так страстно тебя люблю! Я не верил, что встречу женщину столь прекрасную, нежную и совершенную, как ты!

— Я… люблю тебя, — еле слышно откликнулась Калиста. — Я всегда знала… я чувствовала, что любовь будет именно такой, если… если я когда-нибудь найду ее.

— Мы нашли ее вместе, — сказал граф, целуя ее глаза, ее щеки, ее очаровательный маленький носик и снова ждущие, полуоткрытые губы…

Прошло немало времени, прежде чем Калиста спросила нерешительно:

— Нам обязательно нужно сразу… возвращаться, чтобы сообщить маме и всем остальным, что мы обвенчались?

— Мы не вернемся, пока не проведем наш медовый месяц вдвоем, в свадебном путешествии. Граф увидел, какая радость вспыхнула в ее глазах.

— И мы можем… быть одни?

— Совершенно одни, — с улыбкой ответил он, — если, конечно, не считать лошадей, которых я купил для тебя.

— Лошади! — воскликнула девушка.

— Думаю, они тебе понравятся. В них течет кровь благородных арабских скакунов.

— Это просто замечательно! — пришла в восхищение Калиста. — Я так часто мечтала поездить верхом вдвоем с тобой! Я хотела этого больше всего на свете!

Граф нежно поцеловал ее, потом сказал:

— У меня масса всяких планов. Сначала мы, конечно, поедем в Париж, так как хоть я и купил тебе несколько платьев, любовь моя, но тебе понадобится гораздо более богатое приданое, множество изящных, элегантных туалетов, — и нам не обойтись без помощи парижских ателье.

— Мне ничего не надо, кроме платья для верховой езды! — порывисто воскликнула девушка, но тут же одернула себя:

— Нет, не правда! Я хочу быть красивой, очень красивой… для тебя!

— Ты всегда красивая, что бы ты ни надела, — сказал граф, — даже в тех кошмарных рейтузах и жокейской курточке, в которых ты была в ту ночь, когда мы гуляли в саду в Эпсоме!

— Я шокировала тебя? — улыбнулась Калиста.

— Я до сих пор шокирован! — ответил граф. — И клянусь, я никогда не позволю тебе больше надевать их, если только мы не будем вдвоем, совершенно одни.

Калиста рассмеялась.

— В таком случае, — заметила она, — я с таким же успехом могу быть в том, в чем сейчас… то есть практически… без ничего!

Граф тоже улыбнулся, но в глазах его будто вспыхнуло пламя.

— Я же говорил, что ты маленький, дерзкий дьяволенок-искуситель! Не собираешься ли ты искушать меня прямо теперь, любовь моя?

В его голосе звучала такая страсть, что Калиста вспыхнула и уткнулась лицом ему в грудь.

— Когда нам надоест жить в Париже, — продолжал граф уже спокойнее, — мы можем поехать в Вену. Я уверен, что тебе доставит большое удовольствие увидеть липизанских жеребцов испанской школы верховой езды.

Калиста даже вскрикнула от радости.

— Как тебе только пришла в голову такая чудесная мысль?! Я мечтала об этом и хотела этого больше всего на свете! — Потом смущенно добавила:

— Но это будет так чудесно только потому… что ты будешь со мной!

— Ты узнаешь там различные новые фокусы, которым сможешь научить Кентавра, а когда мы вернемся домой, мы займемся выведением чистопородных скаковых жеребцов и, может быть, нам удастся вывести нового Эклипса.