Мои руки вышли наружу по ту сторону стены. Потом лицо. Почему-то я ожидала, что окажусь снаружи вся покрытая грязью, стекающей в глаза, засыхающей коркой у меня на волосах, но я была чистой, может, даже чище, чем когда входила в стену, — щеки казались мне гладкими, будто по ним прошлись скрабом с пемзой. Я продолжила проталкиваться, пропихиваться, пока не вытащила из стены свои ноги с легким всасывающим звуком.

Ш-ш-ш-чпок.

Звук отразился эхом в тускло освещенном коридоре. Спиралевидные кольца Кси были прямо передо мной, переливаясь изумрудным, золотым и синим. Она сияла, словно пламя; мне не нужен был связующий кристалл, чтобы почувствовать ее восторженное предвкушение.

Из стены выступило плечо Фестины, сразу за ним показалась ее голова — она решила не погружать сперва руки, а просто вломилась в стену, будто проверяла крепость камня собственным телом. Я бросилась ей на помощь, почти что, сбив ее с ног в своем порыве вырвать ее из гранитного плена.

Может, это был не мой порыв. Может, это был порыв Кси. Точно так же, как ее разочарование влилось в меня, заставив плакать, я чувствовала, что меня наполняет нетерпеливое ожидание — это было никак не связано с моими собственными гормонами.

Я шагнула вперед. В руке у меня был порядочных размеров булыжник — я взяла его из отвала в другой комнате. Якорь — прямо передо мной, нити тела Кси подсоединялись к выемкам-подковам, как волоски, приклеенные к шарику силой статического электричества.

Фестина махнула рукой в сторону короба.

— Хочешь взять на себя эту честь?

Я опустилась на колени. Булыжник вверх, булыжник вниз — с такой силой, что поверхность короба проломилась, и что-то хрустнуло внутри. Язычки павлиньего света ринулись прочь от якоря. Свободна. Волна радости захлестнула меня таким горячим потоком, что я едва не описалась.

«Остынь, Кси, — подумала я в отчаянии. — Я знаю, что ты счастлива, но ты меня опозоришь».

Признание вины и извинение. Но восторг вряд ли ослаб хоть немного.

Мы с Фестиной стали обходить комнату с двух разных сторон, разбивая по пути якоря, вытаскивая булавки, которыми была пришпилена бабочка. Кси оберегала нас от любого контакта со своим телом, отстраняясь сразу же, как только разрушались очередные оковы. Я не знаю, что произошло бы, если бы мы к ней прикоснулись; может, нас засосало бы вовнутрь, и мы вращались бы в ней по бесконечной спирали. Лучше этого избежать.

Бац. Бац. Бац. Пока мы не подошли к последнему якорю, удерживающему оставшиеся нити существа Кси. Она была почти целиком у потолка, как лента серпантина, приклеенная к этому единственному месту у самого пола, но взвившаяся от потока воздуха вверх, развеваясь и трепеща. Я занесла свой булыжник для очередного удара, но Фестина сомкнула пальцы на моей руке.

— До того как ты это сделаешь, — сказала она мне, — пусть Кси остановит бактериологическую фабрику. Скажи ей вывести ее из строя, уничтожить. Если она общается со всеми наночастицами на планете, то ей не должно составить труда сделать все необходимое.

У меня даже не было времени сформулировать команду, как Кси уже подтвердила, что поручение выполнено. Бактериологическая фабрика на крайнем севере была закрыта навсегда, наниты рассредоточены.

Вот так… запросто. Кси только и нужно было, чтобы кто-нибудь потребовал этого.

— Все выполнено, — сказала я.

И вдарила со всей силы булыжником.

Блаженство Кси было таким всеобъемлющим, что я почти потеряла сознание — кровь прилила к голове, словно ослепляющий взрыв, так, что меня пот прошиб.