Селеста повернулась спиной к алтарю. То ли больше не могла смотреть на мертвую женщину, то ли боялась, что Пи-Джи прокрадется в церковь и набросится на них, застав врасплох.

– По воскресеньям мы обычно обедали в пять часов, но на этот раз мама решила дождаться его, а он появился только в шесть, уже после наступления темноты, – продолжал Джой. – Извинился, сославшись на то, что заболтался с давними друзьями. За обедом сиял, сыпал шутками – чувствовалось, что возвращение в родные пенаты прибавило ему энергии, влило в него новые силы.

Джой накрыл голую руку свободным концом пленочного савана. В руке, пробитой гвоздем и выставленной на всеобщее обозрение на алтаре, ему виделось что-то непристойное, пусть церковь святого Фомы и секуляризировали.

Селеста молча ждала, ей хотелось услышать все до конца.

– Оглядываясь назад, становится понятно, что в его поведении в тот вечер проглядывало что-то маниакальное... его распирала какая-то темная энергия. Сразу после обеда он помчался в свою комнату в подвале, чтобы собрать вещи. Поднялся уже с чемоданами, поставил их у двери черного хода. Ему не терпелось уехать, потому что погода испортилась и путь предстоял длинный, до Нью-Йорка он в лучшем случае добрался бы в два часа ночи. Но отец не хотел отпускать его. Господи, он так любил Пи-Джи! Отец принес альбомы с фотографиями, на которых запечатлел футбольные триумфы Пи-Джи как в школе, так и в колледже. Ему хотелось вспомнить прошлое. И Пи-Джи подмигнул мне, как бы говоря: «Черт, полчаса ничего не решают, а старику будет приятно». Он и отец ушли в гостиную, сели на диван, начали листать альбомы, а я решил, что смогу сэкономить Пи-Джи несколько минут, поставив чемоданы в багажник его автомобиля. Ключи лежали на кухонном столе.

– Мне так тебя жаль, Джой. Так жаль, – вымолвила Селеста.

При виде убитой женщины, завернутой в заляпанный кровью пластик, чувства Джоя не притупились. От мыслей о ее страданиях у него засосало под ложечкой, защемило сердце, осип голос, пусть он даже не знал, кто она. И он, конечно, не мог подняться и повернуться к ней спиной. Знал, что должен стоять рядом с ней на коленях, поскольку она заслуживала его внимания и слез. Засвидетельствовать ее смерть, чего не сделал двадцать лет тому назад.

Так странно... двадцать лет он подавлял все воспоминания о ней и вот теперь вернулся в худшую ночь его жизни, когда с момента смерти светловолосой женщины прошло лишь несколько часов.

Но в любом случае Джой не мог ее спасти, опоздал, как на двадцать лет, так и на несколько часов.

– Дождь поутих, – вновь заговорил он, – поэтому я даже не надел ветровку с капюшоном. Взял со стола ключи, подхватил с пола чемоданы и отнес к автомобилю Пи-Джи. Он стоял за моим, в конце подъездной дорожки, у глухой стены. Должно быть, мама что-то сказала Пи-Джи, не знаю, только каким-то образом он понял, что происходит, что я собираюсь сделать, оставил отца с альбомами и поспешил за мной, чтобы остановить. Не успел.

"... сыпет мелкий, но ужасно холодный дождь, горит измазанная в крови лампочка, Пи-Джи стоит рядом, словно ничего особенного и не произошло, а Джой вновь повторяет: «Я хотел только помочь».

Глаза Пи-Джи широко раскрыты, и Джою ужасно хочется верить, что его брат видит женщину в багажнике впервые в жизни, что он в шоке и понятия не имеет, как она туда попала. Но Пи-Джи говорит: «Джой, послушай, все совсем не так, как ты думаешь. Я понимаю, это выглядит жутко, но все не так, как ты думаешь».

– О господи, Пи-Джи. Господи!

Пи-Джи бросает взгляд на дом, до которого только пятьдесят или шестьдесят футов, чтобы убедиться, что родители не вышли на заднее крыльцо.