В голове — туман и невнятное предложение «проводить до номера, а то спецзащиту на сегодня уже сдали, вдруг зазеваешься…».

Что ж я — не мужик? Сам не дойду?

От бара до спального комплекса всего три корпуса, соединённых туннелями.

Можно сократить и пробежать напрямик.

В обеденный перерыв, если надо было что-то захватить из номера, мы так и поступали. В защитном скафандре с пластинами проход через розовый кустарник совершенно безопасен.

Можно и без скафандра — только не попадать под шипы, особенно одним местом.

Так как работать в постоянном напряжении невозможно — техникой безопасности никто не пренебрегает, своё здоровье дороже.

В тот вечер мне было очень тошно. Три корпуса с лестницами вверх и вниз, коридоры и переходы, узкие двери и лифт перед спальней… Проще вывалиться на свежий воздух, пройти поверх колумбария, все ячейки покрыты плитами — роз можно не бояться, по тропинке перед оранжереей — и сразу на пожарную лестницу моего пятого спального корпуса. Дежурил тогда Стив, я знал, что он — свой парень, циник, как и все медики, откроет и нотацию читать не будет.

Но путь я не помню.

Шёл по миниатюрному станционному кладбищу, пытаясь прочитать имена и фамилии, смеялся над какой-то бородатой рожей на фотографии, пару раз споткнулся, упал…

…Пьянящий, дурманящий запах роз, колючки, впившиеся в самое болезненное место, чей-то громкий крик, наверное, мой…

Много боли. Бред. Забытьё.

Стив со шприцем в руках и его озабоченное лицо.

— Жить будешь, но с тобой происходит что-то странное, я даже никак не могу разобраться, что именно. Тут тебе больше оставаться нельзя. И… извини, я должен сообщить начальству, что ты не годен для дальнейшей работы.

— А для опытов годен? — спросил я, скривившись от очередного приступа.

Стив посмотрел в монитор, покачал головой и отцепил от меня последний датчик.

— Ты мой друг, мы провели вместе много времени. Я хочу, чтобы ты нормально жил, а не посвятил весь остаток дней лечению подорванного здоровья. И эксперименты я над тобой не дам ставить. Лучше просто покинь планету. Ну и…

Он замялся, а потом быстро застучал по клавишам, удаляя какие-то файлы.

— На Земле загляни к врачам. Хотя бы к иммунологу и андрологу.

Я невольно посмотрел вниз и сжался от нехорошего предчувствия.

— Какого хрена? Что со мной?

— Не знаю. Но здесь привлекать внимание к тебе не хочу.

Я и в самом деле совсем поправился. Даже стал здоровее, чем был. Зрение восстановилось, от близорукости не осталось и следа, нервы успокоились, головные боли прошли навсегда.

Подозреваю, что и продолжительность жизни у меня увеличилась: за десяток лет не прибавилось ни одной морщины, да и других видимых изменений нет. Появился слабый дар внушения, пропала необходимость в длительном сне, исчезли опьянение и похмелье…

Много всего полезного дали мне розы.

А минусов всего два.

Собаки меня не любят, сразу норовят впиться зубами в гениталии. Пришлось заказать плащи с защитными пластинами, без них я из дома не выхожу, легкую накидку цвета хаки захватываю с собой даже на пляж.

И женщины от меня умирают. Сразу же после эякуляции. Не помогает ничего: ни обезвреживающие смазки, ни свечи, ни барьерные средства.

Казалось, я вижу страшный сон, когда впервые разглядывал ажурный, как вязаная салфетка, презерватив. Как будто его погружали в кислоту. Я убедил себя, что попалось бракованное изделие, успокоился и выкинул его в мусорку.

А когда вернулся — моя случайная девушка была уже мертва.

Доктор из «Скорой помощи» сказал: «Сердце».

Второй раз я уже не остался ждать приезда реанимобиля, начал понимать, что это бесполезно.