Но членам семьи действительно было что носить, у них оставалась крыша над головой и еда на столе. Их одежда давно вышла из моды и уже не раз штопалась, крыша в плохую погоду протекала, а рацион, как правило, ограничивался хлебом, овощами и картошкой, и лишь по воскресеньям семья позволяла себе роскошь в виде мяса. И все же это было лучше, чем совсем ничего.

Кроме того, младшие сестры избегали вспоминать былые времена пышных обедов и балов. И Александра была благодарна за это.

Но как они будут жить дальше без кредита?

— Я возьму еще больше шитья, — решительно сказала Александра.

— Как ты сможешь справиться с таким ворохом работы? Ты и так не спишь ночами напролет, выполняя заказы клиентов! — возразила Кори. — У тебя мозоли на больших пальцах!

Сестра была права, и Александра знала это. В конце концов, она была всего лишь человеком и просто физически не справилась бы с еще большим количеством работы — разве только совсем отказалась бы ото сна.

— Прошлым летом лорд Хенредон просил меня написать его портрет. Я отказалась, — тихо произнесла Оливия. В то время как Кори была натуральной золотистой блондинкой, оттенок волос Оливии не поддавался описанию — ни белокурый, ни каштановый, какой то невнятный, — но и средняя сестра Александры отличалась необычайной красотой. — Но сейчас я могу предложить жителям графства свои услуги в качестве художника портретиста. Думаю, я могла бы заработать несколько фунтов за очень короткий срок.

Встревожившись, старшая сестра пристально посмотрела на Оливию. Счастье девочек значило для Александры все на этом свете.

— Ты — художник натуралист, — мягко напомнила она. — Ты ведь ненавидишь писать портреты!

Но за беспокойством старшей сестры стояло гораздо больше. Александра знала, что Хенредон позволил себе непристойные шуточки в адрес Оливии, после которых, без сомнения, наверняка последовали бы не менее непристойные заигрывания. Хенредон был известен неподобающими способами ухаживания.

— Это хорошая идея, — возразила Оливия так же тихо и спокойно, но в ее зеленых глазах мелькнула сталь.

— Надеюсь, до этого не дойдет, — ответила Александра, действительно горячо уповая на это. Она боялась, что добродушную сестру жестоко обманут, причем не только в том, что касается портретов.

— Сомневаюсь, что это понадобится, Оливия, — сказал Эджмонт и повернулся к Александре: — Сколько тебе лет?

Странный вопрос отца немного озадачил ее.

— Мне двадцать шесть.

Барон покраснел.

— Я думал, ты моложе, что, вероятно, тебе года двадцать четыре. Но ты — все еще привлекательная женщина, Александра, и превосходно ведешь домашнее хозяйство, даже несмотря на нехватку средств. Так что ты будешь первой — и покажешь надлежащий пример своим сестрам.

— Я буду первой, чтобы сделать что, отец? — помертвев от страха, осторожно спросила она.

— Чтобы выйти замуж, разумеется. Давно пора сделать это, разве ты так не считаешь?

Александра не верила своим ушам.

— Но у нас нет денег на приданое.

— Мне это известно, — резко бросил Эджмонт. — Кому, как не мне, знать об этом, Александра! И все же к тебе проявляют интерес.

Александра подтащила стул ближе и уселась. Ее отец сошел с ума? Ну кто стал бы думать о том, чтобы жениться на почти нищей старой деве такого возраста? Все в городе знали о ее жалкой «профессии» — точно так же, как и о том, что Эджмонт играл в карты и напивался буквально каждую ночь.