Данилов уменьшил скорость потока на капельнице, уселся за обеденный стол и, аккуратно отвернув скатерть, начал заполнять карту вызова. Вера и Эдик нашли себе по стулу и тоже сели.

— Учитывая, что Юлия Романовна остается дома, какой совет дадим мы ей в первую очередь? — спросил Данилов у Эдика, покончив с недолгой писаниной.

— Избегать перегрузок? — неуверенно предположил Эдик.

— Пить как можно больше жидкости в течение суток.

— Ах, да — гидратация!

— Именно — гидратация…

Стоило Данилову отсоединить капельницу и удалить подключичный катетер, как Юлия Романовна превратилась в бойкую хлопотунью. Довольно резво соскочив с кровати, она метнулась к запертому на ключ секретеру, открыла его и достала несколько голубых тысячных купюр.

— Юлия Романовна! — предостерегающе протянул Данилов. — Ну, сколько можно?

— Сколько нужно, столько и можно, — ответила та, протягивая ему деньги. — Вы же меня знаете.

— Знаю, — ответил Данилов, забирая деньги и пряча их в карман.

В лифте он сказал Эдику:

— В первый раз я наотрез отказался от вознаграждения, и вечером на подстанцию явился ее муж. Дождался меня и настоял-таки на том, чтобы я взял деньги. Я был готов сделать что угодно, лишь бы отделаться от него…

— Очень сознательная женщина, — подтвердила Вера.

— А кто у нее муж?

— Бизнесмен, у него своя авторемонтная мастерская в Вешняках. Но по виду — Данилов усмехнулся, вспомнив вальяжного супруга Юлии Романовны, — посол или министр, не меньше.

В машине Данилов первым делом достал из кармана полученные на вызове деньги, пересчитал их, оказалось шесть тысяч, и спросил:

— Народ, по пятисотенной на сдачу у всех есть?

— Есть, — дружно откликнулся народ.

Данилов раздал Вере, Эдику и Петровичу по две тысячи, получил с каждого по пятисотенной купюре и, пряча свой пай в бумажник, сказал Эдику:

— Делиться или нет с водителем — дело хозяйское. Принцип один — хороших людей обижать нельзя, а плохих нечего баловать.

— Спасибо на добром слове! — Петрович включил зажигание.

В ответ на сообщение о том, что одиннадцатая бригада свободна, пришел вызов на констатацию смерти. Сюда же — на Ферганский бульвар, только с другой стороны.

— Быстро потушили, — сказал Петрович, выруливая на проезжую часть. — В пять минут. Я только дым увидел, как уже две машины приехало. Зачем две-то сразу?

— Потому что пожар в гаражах, — авторитетно пояснил Эдик. — Зона повышенного риска.

— Ты что — в пожарных служил? — не поверил Данилов.

— У меня муж сестры — капитан МЧС.

— Ясно…

Когда машина остановилась напротив черного обуглившегося остова, Эдик сказал:

— Давайте я законстатирую. Чего всем ходить?

— Тут такое дело, — сказал Данилов, вылезая следом за ним из машины, — если ты пойдешь констатировать, а мы с Верой останемся в машине и какая-нибудь сволочь из присутствующих, — Данилов мотнул головой в сторону старшего лейтенанта милиции и трех мужчин в одинаковых серых с отливом костюмах, стоявших чуть поодаль, — стукнет об этом на Центр, то все мы получим по строгачу и на полгода, а то и на год лишимся премии.

— Неужели такое бывает? — не поверил Эдик.

— На «скорой» не бывает так, чтобы всю ночь проспать на подстанции, — подтвердила Вера, — а все остальное бывает.