А делал он это так: закинув крюк на низкую, отлого поднимающуюся к сиденью полку, он залез на нее и пошел по ней, перелезая при помощи крюка через встречавшиеся перекладины, — это было нетрудно. И единственным препятствием на его пути был короткий, но сложный, почти вертикальный, участок: от полки до сиденья. И вот он здесь.

Что ж, ничего не поделаешь, и теперь, прежде чем подняться выше, ему придется чуть-чуть спуститься. Скотт направился вниз по склону сиденья к спинке кресла. И хотя расстояния между перекладинами здесь были шире, чем на полке, особой трудности не будет.

Скотт подошел к первому проему и, раскрутив нитку, бросил крюк через него. Нитка тяжело упала, и крюк, зазвенев, вонзился в дерево.

Грохот масляного обогревателя застал Скотта врасплох. Он вздрогнул от неожиданности и скривил губы. Зажав как можно плотнее уши руками, он замер с закрытыми глазами, сотрясаемый грохочущими волнами звука.

Когда обогреватель наконец выключился, Скотт стоял, обмякнув, бездумно глядя вперед. Но быстро пришел в себя, помотал головой и, разбежавшись, прыгнул через пустоту на следующую перекладину. Вопреки ожиданиям, сделать это оказалось не так-то просто. Скотт едва допрыгнул до перекладины и тут же, почувствовав сильнейшую боль в ноге, со стоном присел. Лицо его исказилось.

— Боже мой! — пробормотал Скотт. — Нет, лучше так не делать.

Через минуту он поднялся и, ковыляя, направился к следующему проему, волоча за собой нитку. Забросив нитку на очередную перекладину, Скотт осторожно снял булавку-копье, чтобы, перекинув его, прыгать без лишнего веса. «Надо постараться приземлиться на здоровую ногу», — подумал он.

Брошенное копье просвистело через проем и воткнулось в оранжевую древесину, но тяжелая головка булавки, по инерции пролетев дальше, вывернула ее острие. И Скотт увидел, как драгоценное оружие катится по склону перекладины.

«Оно сейчас свалится!»

Сломя голову Скотт разбежался и прыгнул... И конечно, основная тяжесть опять пришлась на поврежденную ногу. Лицо его сморщилось от боли, но он не остановился: булавка-копье, набирая скорость, катилась к следующему проему. Теряя сандалии, Скотт бросился за ней, не обратив внимания на то, что в босую ступню впилась заноза. Он летел, стараясь догнать булавку. Не раздумывая, нырнул за ней, когда она уже переваливалась через край перекладины. Колено взорвалось болью. Скотт едва не сорвался вниз, а булавка уже падала. Соскальзывая острием вниз, она вонзилась в другую перекладину. Ее головка застыла перед растянувшимся Скоттом. Хватая ртом воздух, он вытащил ее, воткнул в дерево рядом с собой, как в песок, и, поджав ногу и стиснув от боли зубы, вытащил из огрубевшей желтой кожи ступни большую, как щепка, занозу. Из ранки выступила кровь. Скотт со злостью выдавил несколько капель. «Я не буду бояться, я никогда больше не буду бояться, — твердил он себе. — Решено».

Он хотел растереть колено, но, охнув, отдернул руку. Оказалось, что она была разодрана при падении. Скотт тяжело вздохнул и вдруг почувствовал, что теплые струйки воды бегут по его груди, по складкам живота.

Губка! Упав, он сдавил ее.

«Ерунда, — закрыв глаза, подумал Скотт. — Все нормально».

Оторванной от края халата тряпицей он забинтовал руку. «Ну вот, теперь лучше. — Скотт удовлетворенно кивнул и, кусая губы от боли, решительно растер колено. — Вот так-то лучше, много лучше».

Осторожно, прихрамывая, Скотт подошел к сандалии, надел ее и завязал еще несколько узлов, чтобы она больше не сваливалась. Потом вернулся к нитке, лежащей кольцами, и отнес ее к краю перекладины. На этот раз он привязал копье к ней: теперь, когда он бросит копье, оно уже не покатится вниз.