– А мама ничего не говорила тебе о том… о том, как вести себя в это время с мужем?

Рэнди сделала вид, что глубоко задумалась, затем кивнула с важным видом и наконец ответила, изрядно помучив Джеймса:

– Ну-у… она сказала, что мне полезно много двигаться. Гулять, например, каждый день. Ты об этом спрашивал?

– Не совсем, – отвел глаза Джеймс и, не удержавшись, легко провел ладонью по груди Рэнди, туго обтянутой тонкой тканью. – Я подумал, не говорила ли тебе мама о том, можно или нельзя нам сейчас… э-э… наслаждаться друг другом. Так, чтобы не причинить вреда ребенку, разумеется.

Джеймс выглядел таким несчастным, таким, грустным, что Рэнди не выдержала, наклонилась к его уху и прошептала:

– Если ты хочешь спросить, можем ли мы с тобой заниматься любовью, то могу ответить тебе точно и определенно: да.

Джеймс вскинул голову, посмотрел в лицо жены.

– Ты точно знаешь, что это не повредит ребенку? – озабоченно спросил он. – Конечно, я очень соскучился по тебе, любовь моя, но, если есть хоть малейший риск, я лучше потерплю.

Рэнди улыбнулась, обняла мужа за шею, приблизила губы к его губам.

– Твоя мама считает, что такой пылкой женщине, как я, просто необходимо заниматься любовью как минимум еще несколько месяцев. А знаешь, что она ещё сказала? Что беременные женщины в любви становятся просто ненасытными. Тебя это не пугает?

Джеймс радостно рассмеялся и, не откладывая, скользнул рукой в вырез халата Рэнди. Пальцы его мгновенно нашли и нежно обхватили пополневшую, но по-прежнему тугую грудь жены.

– Я готов стараться, любимая. Готов даже умереть на своем посту.

– Думаешь, я могу залюбить тебя до смерти?

Джеймс, уже приготовившийся припасть губами к обнаженной груди Рэнди, поднял глаза и ответил:

– Конечно, мне хочется пожить еще, но если умирать, так только от любви.

* * *

Позже, той же ночью, Джеймс вытянулся рядом с Рэнди – счастливый, опустошенный и легкий, словно после бокала хорошего вина. С этого дня он стал другим человеком, и женщина, благодаря которой произошло это превращение, лежала сейчас в его объятиях.

– Кто бы мог подумать, что мое путешествие в Индию обернется для меня такой удачей? – негромко сказал он, глядя в потолок.

– О чем ты сейчас думаешь, Джеймс?

– А я думал, что ты спишь, любимая, – улыбнулся он в темноту.

– Разве могу я уснуть, когда меня переполняют твои чувства? Я же ощущаю их. Скажи, ты чем-то озабочен?

– Только тем, чтобы стать хорошим мужем и отцом, любимая. Хочу, чтобы ты никогда не пожалела о том, что уехала из Индии и стала моей женой.

Рэнди поцеловала Джеймса в грудь, провела ладонью по его плечам.

– В таком случае тебе не о чем беспокоиться, мой Милый. Я очень счастливая женщина, у которой странный дар, странные звери, странные слуги и прекрасный муж. Ты – моя душа, моя половинка. У меня есть все, о чем только можно мечтать. А теперь давай спать, Джеймс, уже поздно.

– Погоди, Рэнди. Время пролетит быстро, а мы до сих пор не выбрали имя для нашего первенца.

– Не выбрали, – согласилась Рэнди. – Знаешь, сначала я хотела назвать его в честь своего отца, но затем передумала.

– Почему? Джонатан Коллинз Грейсон – великолепное имя, по-моему. Что тебе в нем не понравилось?

– Джонатан Коллинз действительно прекрасное имя, – ответила Рэнди, – но оно не должно принадлежать нашему мальчику. Пусть у него будет другое, свое собственное.

– Ну, хорошо, тогда какие имена приходят тебе на ум?

– Что-нибудь мужественное.