Шевельнувшееся в нем чувство тревоги Рис проигнорировал. По крайней мере она не лгала и была действительно больна, как и говорила.

— Графиня была со мной вполне откровенна, — заметил Лонг. — Она подозревает, что ее кто-то травит. Я склонен думать, что она не ошибается в своем предположении.

Рис невольно сжал руку в кулак.

— Не могу сказать, как яд попадает в ее организм, — продолжал доктор. — Похоже, что ее сиятельство страдает от последствий длительного применения настойки опия.

Настойка опия? Действие лекарства, облегчающего боль, было Рису знакомо. Ему давали большие дозы препарата после ранения, во время и после операции, когда вырезали из ноги шрапнель.

— Постепенно у нее развилось пристрастие к препарату, — сказал Лонг. — Сегодня она не получила привычную дозу, а организм требует свое. Пока вещество окончательно не выйдет из организма, она будет страдать от синдрома абстиненции.

Рис с трудом сдерживал себя. Элизабет подвергали воздействию наркотика, и делал это человек, призванный быть ее защитником. Риса так и подмывало выхватить саблю и поразить Мейсона Холлоуэя в самое сердце.

Но доказательств вины или хотя бы причастности к тому Холлоуэя у него, естественно, не было. Элизабет могла и сама употреблять наркотик. Люди легко привыкают к чувству эйфории, возникающему при приеме средства, дающего временное избавление от боли и стресса.

— Сколько времени это займет?

— Несколько дней, полагаю. Описываемые ею симптомы свидетельствуют, что доза была незначительной.

— Вероятно, поэтому она и затрудняется сказать, как ее получала.

— Вы сообщите властям?

— Как вы говорите, невозможно сказать, как препарат попадал в ее организм. Даже сама леди Олдридж не знает, кого в этом винить.

— Вы сознаете, что чрезмерное использование препарата может вызвать изменения личности и даже смерть?

— Сознаю.

— Могу ли я предположить, что вы намереваетесь помочь графине в выздоровлении?

— Да, — заставил себя произнести Рис.

— Значит, вам придется обеспечить ей безопасное проживание, пока дело не разрешится.

Темные глаза доктора смотрели на него с тревогой.

Элизабет придется остаться у него. Рано или поздно об этом станет известно, и, если у нее не будет компаньонки, поднимется невообразимый скандал. Еще бы — она проживает в доме холостяка! О себе Рис не беспокоился, но следовало подумать о мальчике.

— Я попрошу тетю пожить здесь, пока Элизабет не поправится. Уверен, она не откажется.

Хотя в действительности такой уверенности у Риса не было. Его тетка Агата, вдовствующая графиня Тависток, горячо порицала Элизабет за то, что та вышла замуж за графа Олдриджа. Поскольку своих детей у нее не было, она яростно заботилась о трех двоюродных племянниках. К тому же она знала, как сильно Рис был уязвлен.

Все же он верил, что она приедет хотя бы ради того, чтобы защитить его от женщины, которую считала ядовитой гадюкой, испортившей ему жизнь.

Идея, что он нуждается в защите от маленькой темноволосой женщины, наверное, заставила бы Риса улыбнуться, если бы не воспоминание о том, как отреагировало утром на нее его собственное тело. Даже сейчас, представляя ее лежащей в постели, он ощутил нарастающее возбуждение.

Ему нужна женщина, сказал себе Рис и пообещал себе заняться поиском подруги, как только позволят обстоятельства.

А пока придется провести кое-какую следственную работу и разузнать о Мейсоне и Френсис Холлоуэй и о жизни Элизабет с мужем.