И она снова начала сомневаться, правильно ли она судила о нем. Шесть лет – долгий срок. Все эти годы он путешествовал. Он повзрослел, теперь ему уже тридцать один год. Из молодого он превратился в зрелого мужчину.

Что, если он говорил с ней совершенно искренне? Он сказал, что хотел бы, чтобы она стала графиней Рашфорд. Она могла бы снова познать с ним блаженство романтической любви.

А быть может, и страдания. Быть может, он опять затеял коварную игру. И даже если он действительно хочет на ней жениться и сделает это, будет ли он верен ей до конца жизни? Не ждут ли ее страдания и унижение, а вовсе не радости любви?

Нет, она поступает правильно. Нежная привязанность, которую они с Хартли испытывают друг к другу, – Саманта надеялась, что не преувеличивает, именно так определяя их чувство, – будет всегда. Он всегда будет добрым и ласковым. Они всегда будут друзьями. Ей не нужно будет опасаться его неверности. Ну а она… Для нее супружеская преданность – святой долг. Скоро у них появится ребенок; она на это надеется, нормальная женитьба это подразумевает. С ним она будет как за каменной стеной.

Но сомнения снова и снова подступали к ней, она терзалась весь последний день перед свадьбой и всю ночь – страх и разумные доводы следовали бесконечной чередой.

И вот наконец-то все определилось. Все ее сомнения остались позади. Теперь уже поздно сомневаться. Свадебная церемония произвела на нее гораздо более глубокое впечатление, чем она ожидала.

Самантой овладело совсем другое чувство, когда она увидела Хартли этим утром великолепно одетого и даже красивого, ожидающего ее перед алтарем. Ее ждал не просто друг, с которым она решила прожить бок о бок до конца жизни, ее ждал супруг.

Он коснулся ее руки и наклонился к ней.

– Вы совсем ничего не едите, – сказал он. Саманта улыбнулась.

– Представляете, как бы все удивились, если бы невеста обнаружила волчий аппетит? – Ей так нравилось, как улыбаются его глаза. Она просто влюблена в эту его улыбку, с удивлением подумала Саманта.

– Завтра, – сказал Хартли. – Завтра аппетит к вам вернется.

Саманта почувствовала, как ее щеки заливает краска. Но несмотря на предостережения тети Агги, несмотря на то что теперь она знала, что это будет не просто проникновение в ее тело, предстоящая ночь ее не пугала. Ее лишь несколько смущала мысль, что все это будет происходить не с возлюбленным, а с другом.

Когда они вышли из собора, веренице поздравляющих, казалось, не будет конца. Почти все считали нужным расцеловать ее и крепко пожать руку, крепко стиснуть руку Хартли – Саманта заметила, что он протягивал левую руку, – и расцеловать его тоже, если поздравляла женщина. Это был какой-то нескончаемый ряд, Саманта почти не различала лиц. И даже теперь, когда она сидела за столом и то ли ела, то ли не ела, лица гостей плыли перед ней словно в дымке, она не узнавала их. Впрочем, некоторых друзей Хартли она просто не знала либо прежде видела лишь мельком.

Две недели назад, на одном из приемов, Хартли представил ее лорду Джерсону, одному из своих ближайших друзей. Сейчас она увидела его и улыбнулась, а он послал ей ответную улыбку. Женитьба друга оказалась для него большим сюрпризом, и тогда на приеме он сказал Саманте, что никогда прежде не видел Хартли в Лондоне во время светских сезонов и потому, увидев на сей раз, сразу заподозрил, что тут замешана женщина.

– Все стало ясно как Божий день, когда я увидел вас, мисс Ньюман, – сказал лорд Джерсон в тот вечер. – Кэрью счастливчик!

В глубине залы, неподалеку от Фрэнсиса, сидел лорд Хоторн. Фрэнсис, в лимонно-желтом фраке и светло-бирюзовом жилете, привлекал всеобщее внимание.