Бог помолчал, потом с виноватыми нотками в голосе — неслыханное дело — сказал:

« — Я не знал, что так получится».

— В следующий раз, едва она родится — скажи мне, — устало попросил я. — И я отдам тебе оставшиеся пароли.

« — Договорились».

— Я уже смертен? — внезапно спросил я.

« — Нет, — с сожалением отозвался Господь в моей душе, — сделка не состоялась».

И тут я, наконец, вспомнил, где я слышал такие же, как у Анны рыдания. Много веков назад один глупый ангел так же рыдал, бродя по пеплу Гоморры. Так же его сердце разрывалось от горя, и жизнь казалась конченной. Я тогда, признаться, очень не хотел жить — но что сделается бессмертному? Вода выталкивала меня, огонь лишь опалял кожу.

«… but love is gonna save us…» — напомнила девушка с серебряным и равнодушным голосом, окуная меня в свою музыку, словно в холодный горный поток. Он накрыл меня с головой, заковывая льдом сердце, анестезируя мою душу. Я вынырнул из него, жадно хватая воздух.

«… but love is gonna save us…» — повторила девушка.

Я закрыл глаза.

Хорошо, Анна.

Я тебя люблю.

Я не обреку тебя на те же самые мучения, через которые прошел я. Кто же знал, что этот Игорь стал для тебя единственной настоящей любовью в твоей теперешней жизни, и что ты не захочешь меня — ни под каким соусом, так же как и других? Кто ж знал, что его смерть разобьет тебе сердце?

В прошлый раз я отнял у тебя жизнь, Рахиль. Теперь, похоже — тоже.

Я посмотрел на часы.

Прошло четыре минуты. Необратимых изменений в мозге еще не произошло.

Я неторопясь вытащил сотовый, набрал номер на другой стороне планеты и сказал:

— Анна? Привет, это Люци. Ты забыла у меня косметичку… Завтра я приду к тебе с ней, ладно?

— Я тебя жду. Всегда жду, — просто ответила она.

Я помолчал и, наконец, спросил.

— Ты правда любишь меня?

— Больше жизни, — медленно поклялась она.

— Тогда жди меня завтра, Анна! Я обязательно приду!

Я захлопнул крышку сотового, еще раз кинул взгляд на циферблат часов и неохотно поднялся со ступенек крыльца.

Я не позволил себе смотреть на Анну — эту. Предельно четко, с пронзительной ясностью я понял, в чем была подлянка Бога. Да, это Рахиль, моя родная и любимая девочка. Только она уже прожила двадцать восемь лет — и годы мяли ее душу, словно глину в руках гончара. И время-гончар — не тот, что века назад, от моей Рахили не осталось и следа. Я аккуратно обошел ее, чувствуя какое — то презрение и злость — за то, что я ее так любил, а она меня предала.

Не узнала…

Не полюбила…

Я слегка взлохматил волосы Игорю, снова переписывая его код и восстанавливая поврежденный сосуд. Как только я уловил его вздох, я развернулся и, не оглядываясь, пошел прочь. Я шел, понимая, что больше я сюда не вернусь. Шел, с какой — то безумной надеждой — что она догонит меня, не эта чужая Анна, а моя Рахиль, обнимет и никуда не отпустит. Шел, и серебристый голос пел мне вслед:

"…we are lost

and found

but love is gonna save us…"

Дождь разошелся вовсю, я шел, и капли струились по моему лицу.

— Господи, что мне теперь делать, — неумело стирая их, шептал я. Остановился — и все же оглянулся.

Анна, стоя на крыльце — обнимала Игоря, припадала к его плечу, впечатываясь в его тело — словно боясь, что он может исчезнуть.