– Нет. Я буду продолжать свою избирательную кампанию. Да, возможно, я проиграю, но это меня абсолютно не пугает. Черт с ним, с Вашингтоном! – Джек услышал, как Кара закашлялась. – Начиная с этого момента я буду вести свою кампанию как Джек Толливер, живой и честный человек. Да, у меня есть недостатки, и я не боюсь в этом признаться. Я долго жил немного странной, но очень интересной жизнью, встречался со многими женщинами… моя мама считает, что их было слишком много. Кроме того, я вырос в богатой семье и никогда не знал, как это – недоедать или не иметь денег на приличную одежду. Я не копил на велосипед или отпуск… Впрочем, ближе к делу. Я хочу дать ответ Десятому каналу, который выдал в шестичасовых новостях некую аудиозапись. Ну как, вы готовы? – Он протянул руку назад, и Саманта, вложив в нее свою ладонь, встала с ним рядом.

Раздался шум, и вспышки фотоаппаратов ослепили их обоих. Джек пережидал, пока уляжется шум. Потом, пожав плечами, повернулся к стоящей рядом молодой женщине и поцеловал ее в губы. В ее глазах он прочел удивление и улыбку и готовность идти с ним до конца. Обняв ее за талию, он повернулся к вопящей толпе.

– Жизнь – очень странная штука, дамы и господа. Я нанял эту женщину, чтобы она сыграла роль моей невесты. Но вышло так, что она действительно заняла это место. Все случилось по-настоящему, и я нашел свою судьбу – храбрую, милую, любящую женщину. К тому же она очень талантливый художник. Она очень любит своих детей – их трое. И я знаю, что и наших детишек она вырастит и воспитает так, как нужно. Мы с Самантой ждем двойню.

В зале творилось что-то несусветное. Репортеры рванулись к выходу, создав настоящую свалку. Они работали локтями и кулаками, прокладывая дорогу к вожделенным телефонам и телетайпам, чтобы первыми сообщить потрясающие новости.

Джек расхохотался и крикнул:

– Эй, может, задержитесь еще на минутку? Я не закончил!

«Черт, – подумал Толливер, – у меня еще ни разу не было такой чудной пресс-конференции. И такой эффектной». Он наклонился к микрофону и негромко сказал:

– Я по-прежнему в игре, Индиана. Все, кто меня слушает. Вы можете проголосовать за меня, если все еще хотите видеть меня в Вашингтоне. И – клянусь – я буду работать для вас, не покладая рук. Но хочу честно признаться – я люблю Сэм и детей больше, чем работу, какой бы важной она ни оказалась. Если я не стану сенатором – так тому и быть. Я посвящу свою жизнь людям, которых люблю. Я буду работать для них, стараясь, чтобы в этом мире им жилось хорошо. И мне все равно, где я буду это делать. Я смогу работать в родительском комитете школы, в соседской коммуне – везде, где нужно, чтобы им жилось лучше. Ибо они – самое ценное, что у меня есть.

Джек сошел с кафедры и потянул за собой Саманту. Вдвоем они оказались в центре сцены. Он опустился перед ней на одно колено и взглянул на нее снизу вверх. По щекам Сэм текли слезы, но она улыбнулась, и Толливер уверился, что правильно выбрал момент для того, что собирался сделать.

Сэм коснулась его плеча и спросила:

– Ты точно этого хочешь, Джек?

Джек взял ее за руку и снял с пальца старинное кольцо с изумрудами и бриллиантами.

– Я хочу этого больше всего на свете, Сэм.

Он вдруг подумал о Маргарет и нашел ее взглядом. Она выглядела как-то по-другому. Ах да, прическа. Джек решил, что ей идет. И еще она улыбнулась ему. Надо же, похоже, не все в этой жизни потеряно. По крайней мере, у его детей будет бабушка.

Он взглянул в зал. Там было удивительно тихо. Все замерли, взгляды устремлены на застывшую на сцене пару. Итак, вот и счастливый финал. Он надел фамильное кольцо на палец своей невесты и спросил:

– Саманта Монро, окажешь ли ты мне честь, выйдя за меня замуж? По-настоящему?

– Да! Конечно!

Джек встал, и Саманта бросилась ему на шею.