Показалось на миг, что Росья оглохла, и неверие замерло ледяным комом в горле. Воица же медленно поднялась со своего места.

— Ты чего несёшь? Кто тебе сказал такую чушь?!

— Весь двор о том говорит, — Руяна пропустила мимо ушей грубый тон вдовицы.

Росья сглотнула, наблюдая, как Воица прошла к двери и, не сказав ни слова, вышла.

Не успела Росья и рта раскрыть, как в светёлку, в распахнутую настежь дверь влетел Мирята. Уж его-то девушка не ожидала увидеть. Она вскочила с постели.

— Мирята, правда ли?

Тот поджал губы, понимая сразу, о чём спрашивает Росья, кивнул.

— Так что же случилась? От чего? — накинулась на него чернавка.

— Никто не сказывал, — пожал он плечами. — Говорят, что не проснулся. Но я пришёл по поручению Волота Мстиславовича. Он послам меня к тебе срочно, хозяйка. Просил передать это… — парень, достав что-то из складок одежды, протянул Росье. Оказалось обручье. Она в недоумении подняла на него взор.

— Зачем?

— Не знаю. Велел, чтобы ты немедля одела.

Росья облизала ставшие вдруг сухими губы, приняла драгоценный подарок, который лёг в ладонь тяжёлым грузом. Она уже уяснила себе, что княжича лучше не злить.

Мирята виновато отвёл взор.

— А как же Дарко… — Росья осеклась. — …Дарко Мстиславович.

— За ним уже княгиня послала. Скоро знать тут будет.

ГЛАВА 12. Желанная ночь

Дарко наблюдал, как вспыхивает на горизонте за глыбами туч золотисто-бурый свет. Восход только занимался, обливая холмы ещё тусклым, возрождающимся к жизни светом. Ночь была зябкой, поэтому воины кутались в меха и гнали лошадей средь редких пролесков, прячась от порывистого ледяного ветра. И только слышно было, как шумят, словно бушующее море, кроны, как скрипят деревья, будто надломившиеся ладьи. Это не в стенах города, в открытом поле для оказавшихся на дороге в ненастье идёт вечная битва со стихией за тепло, за сухость. Последние дни осени были жёсткими, как морозная вода, холод проникал к телу через толстые кожухи, остервенело кусая, что голодный волк, за открытые руки и лица.

Только к обеду тепло немного разгулялось по полю, и ветер уже не так свирепо бушевал, поднимая сухую траву в небо, взбивая гривы коней. Путники решили сделать привал прямо на открытом месте, разведя сноровисто кострища, что буйно полыхали под резкими промозглыми порывами ветра. От земли ещё тянуло сыростью, потому мужчины расстелили плащи и кожухи, дабы разделить сварганенную на кострах трапезу. Ели, неспешно переговариваясь меж собой, откинувшись на расстеленные подстилки, отдыхали.

Полад всё утро не решался вступать в разговор с помрачневшим чернее туч другом. Да и что говорить? Всё что случилось, было таким нелепым. Драка с Волотом вызывала в Дарко бешеную злость. Разбитые кулаки болели, нагнетали ещё большего буйства. Но как бы ни метались внутри чувства, разрывая княжича на части, а принять неизбежное придётся. Волот и так все соки выпил из него, оставив ни с чем, к чему теперь сокрушаться.

Волынянин всё же решился разбавить напряжённую тишину. Оставив Вавила, подсел ближе к костру, на плащи, где Дарко сидел в одиночестве, неподвижно, что каменная глыба.

— Охолонись, хватит уже лютовать.

Княжич свирепо глянул на друга. Полад с холодной твёрдостью встретил его взгляд, потом мельком обернулся на своих людей, убеждаясь, что их никто не подслушивает.

— Я хорошо тебя понимаю. Но подумай лучше, — продолжил он, подкидывая в костёр веток и сухой травы. — Волот тебе родной брат, ну вспылил, болтнул малость, накипело, да и Венцеслав его натаскал так, что он ничего не видит. Может, помиритесь ещё.