Слуга-валлиец стоял на виду у всех во всей красе — одетый в свой лучший темно-серый камзол, панталоны и ботфорты. Он занимал самое почетное место и первым должен был встречать хозяина с молодой женой. Он дружелюбно подозвал к себе молодого художника, который тоже нарядился в свою лучшую одежду — в темно-коричневый костюм и белую рубашку с оборками, очень высоким воротником и галстуком, которые надевал только в исключительных случаях. Его открытое красивое лицо было не румяным, как всегда, а бледным и изможденным. Под глазами залегли темные круги. Певерил в последние дни подолгу, допоздна работал — иногда при недостаточном освещении. Выражение его лица принадлежало человеку, проводящему долгие часы в раздумьях. Он был постоянно угнетен мрачными мыслями о потере любимой сестры и своей разбитой семейной жизни. Художественный темперамент Певерила никогда не позволял ему удовлетвориться достигнутым. Он (совершенно неоправданно) боялся, что ему в жизни не удастся создать настоящий шедевр.

И вот карета, влекомая четырьмя величественными серыми лошадьми, свернула на аллею, ведущую к замку, и наконец торжественно подкатила к главному входу замка Кадлингтон. Послышались приветственные возгласы.

Форейтор сошел на землю и отворил дверцу кареты. Из нее появился Сен-Шевиот. В золотистом сентябрьском свете его лицо выглядело мрачным, каким-то желтым и не выражало ни радости, ни удовлетворения от приветствий встречающих.

Находясь в Фулмере, он рано отослал молодую жену спать, а сам почти до утра играл в кости с хозяином дома и еще несколькими приглашенными. Ночью он слишком много пил, и сейчас во рту его было сухо, язык распух, а ноющий желудок совсем не был расположен к праздничному приему. К тому же теперь у него была новая репутация — человека женатого, поразмышляв о которой, он пришел к выводу, что брак — дело ханжеское и что, видимо, все двери в округе теперь закроются перед ним и его женой.

Ночью, когда влюбленная Арабелла прошептала ему на ухо: «Да вы женились на ребенке, милорд Сен-Шевиот. И вам вскоре наскучит все это», — он согласился с ней. Теперь, когда он обладал Флер, он стал равнодушнее к ней, особенно из-за отсутствия у нее ответных чувств. Предмет вожделений, которого он добивался, никогда не имел для Сен-Шевиота такой же острой привлекательности, какой обладали предметы, находящиеся пока вне его досягаемости. Ответные чувства он легко получал от Арабеллы и в отсутствие мужа наслаждался в ее объятиях.

— Я женился лишь с одной целью — получить наследника, мадам, — прошептал он ей многозначительно.

Он действительно чувствовал, что вскоре это станет единственным разумным объяснением его «экскурса» в домашнюю, семейную жизнь. Его страсть к Флер, вероятно, угаснет из-за ее постоянных слез. Тем не менее сейчас он с церемонной учтивостью вывел ее из кареты, поднял на руки и перенес через порог. Затем осторожно помог ей встать на пол изящными ножками, обутыми в белые лайковые сапожки с жемчужными пуговками.

Раздались аплодисменты, послышались радостные крики:

— Добро пожаловать его светлости и ее светлости!

— Да благословит Господь жениха и невесту!

— Да благословит Господь вас, милорд… и вас, миледи!

Миссис Д., пристально изучая лицо невесты своими глазами-буравчиками, присела в глубоком реверансе, тяжело дыша. Слуги, стоящие во втором ряду, заглядывая через плечи стоящих впереди, рассматривали новоприбывших.

Вот так бывшая мисс Роддни, любимая дочь сэра Гарри Роддни и Елены, в прошлом госпожи маркизы де Шартелье, вступила в замок Кадлингтон.

Она вошла сюда как баронесса, леди Сен-Шевиот, очутилась в огромном, изысканно убранном доме.