И тут Марианна громко позвала возлюбленного по имени, и Робин, только на миг взглянув наверх, улыбнулся. С утроенной силой он стал прижимать Юстаса к стене. Звон мечей гулко раздавался в пустом коридоре, и каждый удар мог оказаться смертельным.

— Сегодня ты умрешь.

— В самом деле? — Юстас схватил Робина Гуда за тунику и повалил на пол.

Робин Гуд ударился о каменный пол, но крик Марианны мгновенно подбросил его вверх, и, не дав Юстасу времени воспользоваться заминкой, он бросился на него и проткнул ему грудь.

Юстас смотрел на него широко распахнутыми глазами, не смея поверить, что смерть так быстро настигла его. Роберт отшвырнул еще полуживого врага ногой, тот упал навзничь и через несколько мгновений был уже мертв. Не медля, Роберт помчался наверх и за очередным поворотом лестницы увидел Марианну.

— Я знала, что ты придешь, — сквозь слезы прошептала она и упала в его объятия.

— Марианна, мое сокровище!

Он целовал ее и был счастлив. Наконец-то она была рядом с ним.

— Шинид, она…

— Нет! — успокоила его Марианна. — За нее бояться не надо. Она все может! Она освободила меня, как обещала, хотя после этого я ее не видела…

— Тогда еще не все потеряно! А теперь, любовь моя, я должен позвать своих товарищей.

Коннал распахнул дверь, ведущую в спальню Юстаса, и выглянул в окно.

— Шинид!

Она не отвечала, тело ее болталось, как шар на веревке. Коннал вылез на подоконник, попытался до нее дотянуться, но не смог. Он вернулся в комнату и принялся с лихорадочной поспешностью искать что-нибудь, чем он мог бы ее зацепить. За стенами вовсю шло сражение. Коннал догадался, что Робин успел дать сигнал Монро. Он послал горящую стрелу — знак того, что Марианна жива и здорова. Он был, конечно, рад за друга, но своя печаль тяжело давила ему на сердце. Надо попытаться достать Шинид. Коннал выбежал из спальни, пронесся мимо Марианны, выбил дверь, ведущую на парапет, да так, что она слетела с петель. Он сделает из принца Иоанна отбивную, если Шинид погибнет!

Коннал помчался к доске, лежащей на парапете и придавленной тяжелыми камнями. Как же они боялись Шинид, если обрекли ее на подобную пытку, лишь бы обезопасить себя! Коннал свесился через парапет. Сердце его сжалось. Туго спеленутая простынями, обвязанная бечевой поперек туловища, Шинид болталась на веревке, беспомощная, как младенец.

Время шло, и она, должно быть, уже задыхалась в своих тугих путах. Скорее всего ее опоили, лишив возможности применить колдовство. Коннал не придумал ничего лучше, кроме как поднять ее, перехватывая веревку. Он боялся, что, цепляясь за неровную поверхность дерева, веревка может истереться и лопнуть. То, что Шинид была легкой как пушинка, дела не меняло.

— Шинид! — позвал он.

Она не отзывалась, тело ее вращалось, как веретено. Коннал мысленно призывал ее очнуться, он кричал ей о своей любви, но весь мир его сейчас сосредоточился на куске дерева и на веревке. Он медленно, дюйм за дюймом, тянул ее вверх; он старался делать это осторожно, без рывков, чтобы не перетереть веревку.

«Коннал», — услышал он где-то в глубине сознания.

Он замер. «Шинид, ты ведь знаешь, что я здесь».

«Коннал, не надо ничего делать».

— Ты упадешь! — закричал он и лег плашмя на доску. Мускулы его натянулись как канаты, рана на боку открылась. Он проклинал принца. Обречь ее на такую жестокую смерть!

Вот он почти у цели. «Доверься мне, любовь моя!»

— Я верю! Но тебе для колдовства нужны руки!

«Верь в мою чудесную силу, Коннал! Я люблю тебя. Ты — моя душа».

Глаза его жгло огнем.